— Уверен, что уже завтра мы подпишем бумаги… — брызжет весельем Виталий. Касается моего бокала своим. — За успех!
Едва отпив, муж снова начинает говорить. Переживает каждый момент вечера, смакует собственные шутки и посмеивается так, словно произносит их впервые. Он либо слеп, либо отчаянно верит, что всё получится. Виталий не замечает очевидного — Чернов не собирался давать деньги просто так.
Внезапно я понимаю, что весь ужин — это фарс. Лишь средство, чтобы Богдан мог воочию убедиться: Макс — его сын. И теперь, получив подтверждение, он не остановится ни перед чем, чтобы заполучить его.
А муж… Муж убеждён, что снова поднимется с колен и гроза банкротства минует его стороной. Внезапно накрываю губы Виталия пальцами.
— Да, ты права. Хватит болтать.
Муж отставляет свой бокал и отбирает мой, притягивает к себе.
— Ты очень красивая в этом белье, — шепчет он, сминая талию, спускается ладонями ниже.
Внутри поднимается волна протеста.
— Постой… — выворачиваюсь из его объятий, отходя на значительное расстояние. — Ты должен кое-что знать о Максе.
Виталий подливает себе ещё вина.
— Ты обеспокоена чем-то. Шумы в сердце Макса, да? Что нам сказал врач? С его заболеванием это в пределах нормы! Нет поводов для беспокойства!
— Врач сказал, что время ещё есть. Но не стоит не тянуть до последнего и позаботиться о протезировании сердечного клапана. Чем раньше, тем лучше. Так я буду уверена, что со здоровьем сынишки всё в порядке.
Муж кивает.
— Да, я знаю. Но что ты будешь делать сейчас? Глубокой ночью? Ты ничего не сможешь поделать. Нужно дождаться очереди на операцию.
Я плотно смыкаю губы, чтобы не закричать. Пренебрежение Виталия к здоровью Максу накатывается на меня отрезвляющей волной. Желание откровенничать с мужем пропадает.
— Да. Конечно. Только очереди очень длинные. Я рассматриваю варианты платной операции. В Израиле очень хорошие клиники.
— Мы можем себе это позволить? — хмурится Виталий.
— Разумеется! Я уже собрала половину стоимости на операцию. И потом, сделка же у тебя в кармане! — восторженно отвечаю я.
В моих словах слышится слишком много яда. Даже Виталий это понимает.
— Кажется, не только Марина сегодня не в настроении, да? — муж целует меня в щёку. — А я взбудоражен будущим успехом и не смогу уснуть. Пожалуй, отправлюсь в бар.
Виталий натягивает пиджак и оставляет меня одну. Тишина скручивается кольцом. Я отставляю бокал с вином в сторону — так и не пригубила, пропало желание. Отправляюсь в детскую Макса и долго смотрю на спящего сына — единственного, по-настоящему дорогого человека.
Муж возвращается под утро. От него сильно пахнет дорогой выпивкой и дымом сигарет, но сквозь этот чад пробивается сладковатый запах женских духов.
Утро приносит ещё одну порцию едкого разочарования — я нахожу смазанный, едва заметный след чужой помады на рубашке мужа. Становится обидно. Не стану врать себе — я не люблю Виталия и никогда не любила, но я была верной женой, несмотря на трудности… А он похаживает налево.
Но день становится разочарованием не только для меня. Богдан Чернов не говорит мужу «да», но и не отказывает. Просит ещё немного времени взвесить риски.
— Чернов хочет всё взвесить и обсудить ещё раз. Он пригласил нас в ресторан, — сообщает муж.
Виталий не унывает, продолжая верить в то, что Богдан захочет вложиться в его бизнес. Я же понимаю совершенно другое — Богдан даёт мне время. Отсрочку, чтобы я подготовила сына к правде.
Чернов любезно предоставляет мне фору. Сколько? День? Два… Пять?
5. Богдан
— Чудесный вечер. Спасибо, Антон, до встречи! — улыбается Аня, прощаясь с Антоном.
Жена делает шаг в сторону дома. Но не услышав эха моих шагов, изумлённо оборачивается.
— Богдан?
— Иди, — киваю ей. — Мне нужно с Тохой перетереть ещё пару тем. Наедине.
Аня порывается возразить.
— Иди, — говорю с нажимом, отсылая жену прочь.
— Ты вернёшься сегодня?
— Возможно, только под утро, — пожимаю плечами. — Не забивай голову, иди спать.
— Да, конечно! — соглашается Аня, но идёт в сторону, противоположную от дома.
Целует меня в щеку, обдавая знойным ароматом парфюма. Упругая грудь прижимается к моей. Аня прижимается всем телом, намекая на продолжение. Она раскованная и умелая в сексе. Я не был её первым мужчиной, готов поспорить, что не был и вторым. Но сегодня у меня просто нет желания кувыркаться с кем-то в постели. Есть только одно желание — вытравить из себя дурман памяти и жажду по другим прикосновениям. Марь-Яна.