А потом все исчезло. Кошмар закончился, и он снова лежал на кровати, а тело снова болело. Он поднял руку. Привычная рука, медленная, сморщенная, покрытая пятнами.
— Вы вернулись? Все в порядке? Не считая шока, конечно?
Доктор Жетар отключил прибор и закрыл крышку.
— Простите мне эту маленькую шалость с женским телом, но доктор Кристоферсон не поверил, что я ваш новый врач, и мне пришлось его усыпить, так что кроме медсестры никого доступного не осталось. А убеждать вас на словах, без демонстрации — безнадежное дело. Кстати, я поставил камеру в соседней комнате, что бы вы ни подумали, что это все вам померещилось. Посмотрите?
Доктор Жетар вынул телефон и показал Шекраму картинку из соседней комнаты. Доктор Кристоферсон лежал без сознания на полу, а изумленная медсестра сидела рядом и не понимала, что случилось.
— Бедняжка сбита с толку! — посочувствовал Жетар, вполне от души. — Она нашла тело доктора, и как раз смотрела, умер он или спит, как вдруг — бах! Ей мерещится, что она — дряхлый старый пень в кровати, ровесник динозавров, и что у нее все болит. А потом — бах! И она снова в своем теле. Но мы-то знаем, что ей не померещилось. Посмотрим, что было чуть раньше, или вы поверите на слово?
На слово Шекрам не верил даже себе, и они посмотрели — как Хелена видит внезапно уснувшего доктора, как наклоняется к нему, а потом вдруг бьет себя ладонью по лицу, кричит, вскакивает и падает на пол, ударившись по пути о стол. Падает не Хелена, а Артен Шекрам, занявший ее тело. Он еще пытался понять, что случилось, и пока только один вопрос приходил в голову:
— Как ты прошел охрану?
— Неожиданно! Не думал, что вас именно это заинтересует, но я покажу. Смотрите! — Жетар снова включил прибор и Шекрам вздрогнул.
— Не бойтесь, вам тут никакой угрозы нет! У каждого разума есть свой особый набор импульсов, частот. В принципе, мы все просто радиоволны. Вот они, эти круги на экране — это несущие частоты разумов. Вот я, вот вы, вот Хелена. Я могу перехватить их на небольшом расстоянии и перенаправить. И вот вы уже в теле Хелены, а она — в вашем. Это всегда обмен. Можно и обратно вернуть, как вы поняли!
— Как ты прошел охрану? Убил? — снова спросил Шекрам. Его вопросы без ответа не оставляют!
— Ах да, охрана! Вот, смотрите! — Жетар коснулся знака бесконечности внизу экрана. — Сейчас прибор в режиме постоянного переноса. А вот так, смотрите, я нажимаю кнопку!
Он нажал, и упавшая на бок восьмерка сменилось цифрами «10:00».
— Теперь это таймер, на 10 минут, а потом автоматически случится обратный перенос. Так что я просто поставил его на 15 секунда, завязал себе глаза, врубил в наушники музыку на полную громкость, и прыгнул в тело вашего привратника. Как раз хватило времени, что бы нажать кнопку открывания ворот и поднять его кружку с кофе над головой — и по таймеру обратно. Охранник ваш сидит, смотрит порнушку, и вдруг — бах! Он ослеп, в ушах ревут гитары, он мечется сюда-сюда, а потом все заканчивается, а он стоит, и кофе себе на голову льет. Так что я прошел в открытые ворота под шумок, а он к вам на помощь не придет, наверняка сейчас вместо порнушки смотрит рекламу частных психиатров, доктора себе ищет. Здорово же, да?
Жетар расхохотался так, что слезы потекли по лицу. Да и Шекрам выжал из себя улыбку. Здорово то, что перед ним стоит полный идиот! Причем идиот с секретом вечной жизни. Не поиметь такого — тяжкий грех.
— Но мы отвлеклись! — Жетар вытер слезы. — Вот теперь, когда вы попробовали все на себе, давайте обсудим условия возвращения вашей молодости.
И переговоры начались.
***
Фальком ждал. Ожидание составляло суть и девиз его жизни. Можно было бы нарисовать его портрет в полный рост с подписью «Фальмком Ожидающий», и повесить над камином, если бы у него был камин.
Он ждал, пока отец признает его сыном. Ждал, пока сможет прибавить к имени Фальком фамилию Шекрам. Ждал чека на свое содержание, и тот прибывал точно по графику, каждый месяц — мятый чек в роскошном конверте. А больше всего он ждал смерти отца.
Старый козел должен будет оставить кому-то свои миллионы. Фальком высылал ему поздравления на все праздники, и ежегодно ехал к отцу, что бы поздравить его с днем рождения, хотя каждый раз его встречали только запертые ворота поместья. Но и это не плохо! Другие дети не допускались даже к воротам, так что ближе него у Артена Шекрама все равно никого не было. И не было никого, чье имя он может вписать в завещание.