Шекрам лично проверил настройки. Все в порядке. Главное — никаких таймеров. Знак бесконечности горел внизу экрана, перенос разума будет постоянным.
Жетар не двигался.
— Ну что еще? — тупость врача уже начала раздражать. — Что тебе еще надо, второй чек?
— Я думал, это будет проще! — пробормотал Жетар. — Называл его не Франком, а телом, но это не помогло. Это живой человек! Мы планируем убийство, я так не могу!
— Придурок! — Шекрам с трудом поднялся. Так даже лучше. Так он видит все настройки и знает, что все сделано правильно. Он лично вдавил кнопку в пластиковую панель. И вдохнул всей мощью легких пловца.
— Что? Что? — старик на кровати ощупывал себя и озирался.
Шекрам в кресле громыхнул цепями на руках.
— Отвязывай меня, болван!
Жетар отстегнул наручники. Старик на кровати пытался подняться, и Шекрам с большой радостью ударил свое собственное старое тело, причинившее ему столько страданий. Старик упал. Он всхлипывал на кровати, а Шекрам наслаждался силой и здоровьем. Жетар протянул ему шприц.
— Что это за дрянь? — спросил Шекрам.
— Это укол, который убьет ваше старое тело, буквально за несколько минут.
— Да я его и так его придушу. Ненавижу это тело!
— Нет! Помните про план! Все должны думать, что это Фальком пытался вас незаметно убить ради наследства. Из тюрьмы он уже не сможет опротестовать завещание. Но яд подходит под критерий «незаметно», а задушенное и избитое тело — нет. Так что не бейте его больше, а то история не будет выглядеть такой убедительной. Делайте укол, и не тяните время — Фальком уже рядом.
Шекрам взял шприц. Черт с ним, яд так яд! Как приятно держать что-то в пальцах, которые не скрючил артрит! Особенно держать в них чужую жизнь. Он взял старческую руку, а его собственная рука больше не скрипела, не хрустела суставами. Он видел мир без линз. Он дышал без боли. Он поставил укол без жалости. Не важно, кто умрет — важно, что он сам будет жить.
— Сколько ему осталось?
— Несколько минут, — Жетар посмотрел на часы. — Пора уходить.
Шекрам вынул телефон из тумбочки, стоящей у такой ненавистной кровати. Он не мог позвонить пилоту, у него теперь совсем другой голос, поэтому выслал условленный пароль в СМС, и игра началась. Без пароля пилот не тронется с места, и у доктора не будет шансов сбежать одному, если он такое задумал. А с паролем пилот без вопросов примет на борт двух незнакомцев и отвезет их в новый дом Шекрама, вместе с сокровищами на четверть миллиарда. По пути от двух людей останется один. И начнется путь к вечности! Главное — не потерять прибор.
— Я сам заберу твою машину! — сказал Шекрам, и щелкнул тумблером.
Никто не вернет его обратно! И он не выпустит прибор из рук. Шекрам поднял кейс, шагнул к двери, и колени подломились. Он дернулся и упал с кровати.
Лицо болело, словно его ударили. Странное жжение текло по венам. Мир расплывался перед глазами, и он не видел своих рук. Не видел, но ощущал их — скрюченные, больные, сведенные артритом.
— Что ты сделал, тварь, я тебя убью! — так хотел сказать Шекрам, но не смог. Слабое бульканье вышло из его легких. Его новое тело, молодое и сильное, поставило кейс на пол.
— Я так понимаю, ты уже дома? — спросил Жетар.
— Да, пап, я дома! — ответило тело. — Поганец мне врезал! Оказывается у меня сильный удар. Сколько ему осталось?
— Минут пять. Яд с запасом времени, что бы ты успел вернуться в свое тело. Я не собираюсь рисковать без надобности.
Старик на полу снова булькнул что-то, и Жетар подошел к нему.
— Знаешь, Шекрам, ты редкостная сволочь! И тебе давно пора было умереть. Но я рад, что ты такой, какой есть — злой, тупой и считаешь себя умнее всех. И особенно рад, что ты такой богатый, и завещал моему сыну все свои сокровища, да еще и приказал пилоту увезти нас, с нашими богатствами, в наш новый дом. Но тут такое дело — я так и не смог освоить технологию переноса как следует. Она работает, только пока прибор включен! Ты всегда видел его включенным. А стоит выключить, и бах! Все заканчивается, каждый возвращается на свое место. Ты лично его выключил, своей рукой, и сам вернул себя обратно. Вот умора! — Жетар рассмеялся.
— Нам пора! — Франк показал ему циферблат часов.