В этом мире столетиями воевали по одной и той же схеме. Люди леса знали точно — дичи засады НЕ УСТРАИВАЮТ. Точка. И это их знание подтверждал многовековой опыт их предков. Люди леса не были готовы к тому, что жизнь изменится и понесется на них стремительным домкратом. В моем мире новые знания добываются из учебников и из интернета. Здесь за знания приходилось платить кровью.
В первые секунды боя меня спас конь. Зная его чуткий и отзывчивый характер, я не рисковал ехать в общей кавалькаде. В хвосте мне плестись тоже надоело, и я рысил в авангарде отряда. Опережая остальных на два-три лошадиных корпуса. Когда на меня с жутким треском начало валиться здоровенное дерево, Борзый, присев на задние ноги просто прыгнул вперед и вынес меня из-под ствола. Двум следующим за мной дружинникам повезло меньше. Совсем не повезло, дерево упало на них. Это я увидел, когда, резко натянув повод, заставил коня развернуться практически на месте. Еще я увидел, как на всадников, едущих в самом конце колонны, валится еще одно немаленькое бревно, а из густых кустов с обоих концов дороги начинают выскакивать многочисленные гоблины и метать свои копья. Меньше чем за минуту мы потеряли половину отряда.
Мне повезло, что я оказался вне зоны основного удара орочьей пехоты. Они просто не ожидали, что кто-то может оказаться вне ловушки. Позже я понял, почему это стало для них неожиданностью, но это было значительно позже. Пока же ко мне бросилась только тройка дичей, оказавшихся с краю и не успевших вместе со всеми на разгром основной колоны. Я знаю, у меня плохой характер. Возможно даже, что у меня очень хреновый характер, но по сравнению с моим конем я достоин канонизации, как святой. Этот черный отморозок набросился на набегающих неандертальцев аки лев на агнцев, в мгновение сбив и затоптав двоих из них. Единственное, что я успел сделать, это на лету проткнуть копьем третьего, причем проткнуть так неудачно, что копье засело намертво. Конь проскакал дальше, и копье у меня из рук вырвало. Я осадил Борзого, сорвал с пояса свою булаву, и окинул взглядом картину драки. Большая часть дружинников была сбита с коней и погребена под телами добивающих их гоблинов. Мне в глаза бросился Борат, уже без шлема, ужом вертевшийся на своем коне и размахивающий мечом. Жив, курилка.
Я, сильно ударил ногами по крупу вороного, и послал его вперед, прямо на лежащее посреди дороги бревно. Нет, Увару я буду проставляться за эту лошадь до конца жизни, моей или его. Препятствия конь как будто бы и не заметил. Дичи не обращали внимание в нашу сторону, словно уверенные, что место боя ограниченно только упавшими бревнами. Я видел перед собой только их спины и мелькающие в их лапах дубины. Мы с конем обрушились на них черной смертью. Взлетала булава, кроша головы, спины и руки ворогов, бил копытами, давил грудью и рвал их зубами мой товарищ, брызги крови, ошметки мозгов и клочья рыжей шерсти летели до самых верхушек придорожных кустов. Покидав свои копья в самом начале боя, орки, вооруженные только дубинами, достать меня практически не могли. Несколько раз их удары вскользь приходились по крупу коня, раздирая кожу камнями, вставленными в их палицы, но он от этого только еще больше ярился. Мы с ним вертелись на дороге смерчем, убивая все, до чего могли дотянуться.
Их было тридцать. Ровно тридцать, словно кто-то посчитал, и отправил в засаду три отделения. Даже когда стало понятно, что им конец, они не побежали. Они бились до последнего. До последнего, рассеченного от плеча до пояса боратовым мечом, до последнего, сбитого и затоптанного моим конем, до последнего, потерявшего голову под моей булавой. Из них не ушел никто. У нас в живых осталось четверо. Я, Борат, один охотник и один солдат. Все, кто смог усидеть на лошадях. Остальных, упавших с коней, неандертальцы добили. Кого-то проткнули копьями в самом начале, кого-то сбили дубинами с коня и забили на земле, кого-то просто разорвали лапами — сил на это у них хватало. Двоих завалило упавшим деревом. Когда все закончилось, я с трудом остановил бешенного от драки Борзого, похлопывая его по шее и шепча на ухо успокаивающие слова. Потом спрыгнул с седла в чавкнувшую по ногами буро-рыжую жижу, и побрел, ведя коня на поводу, к стоявшим кучкой остатком нашего воинства.
«Тогда считать мы стали раны…». У меня был стесан кусок кожи на ляжке. У Бората разбита голова, у солдата сломана рука. Множество мелких порезов, царапин и ушибов мы в расчет не принимали. Охотник был почти целый. Оказалось, что в самом начале его лошадь умудрилась каким-то образом от страха продавиться сквозь стену кустов на обочине, и ополченец смог выбраться обратно на дорогу, когда уже все было практически кончено. Больше чем за себя, я волновался за Борзого. Сегодня эта наглая, грубая, неотесанная тварь возможно спасла жизнь, и не только мне. Конь был покрыт кровью и ошметками плоти с ног до головы. На крупе сочились несколько серьезных царапин с рваными краями, но сломано, вроде, ничего не было.