Так что к тому моменту, как мелкий протянул руку, чтобы схватить 15-летнего наглеца за отворот лёгкой куртки, я уже просчитал цепочку своих действий на ближайшие несколько секунд. Короткий хук слева – и костяшки пальцев приходят в соприкосновение с челюстью оппонента, у которого тут же подгибаются ноги. Любопытно, кстати, что я правша, а коронным ударом у меня был именно боковой слева. Выступая по юниорам и юношам, в нокаут я никого не отправил, но нокдауны случались. Так я, между прочим, с помощью двух нокдаунов и отказа секундантов противника победил в первенстве учащихся ВУЗОВ и ССУЗОВ Пензенской области. Но это должно случиться ещё через полтора года. Возможно, таким действенным удар получался потому, что соперники на ринге не ожидали, что работающий в правосторонней стойке боксёр акцентированно пробьёт слева.
Сейчас передо мной были отнюдь не боксёры, и это ещё более облегчило задачу. Пока первый оседал на асфальт, я переключил своё внимание на второго. Громила в это мгновение пребывал в лёгком трансе, у меня имелась секунда-другая, которые я должен был использовать по максимум. Да и имя обязывало, хе-хе… В общем, понимая, что челюсть у бугая крепкая, а я в теле всё-таки подростка с не такой уж и большой мышечной массой, я выбрал единственно верное решение. А именно удар носком кондового демисезонного полуботинка производства Кузнецкой обувной фабрики туда, где у моего противника по идее должны были располагаться детородные органы. Во всяком случае, на евнуха тот походил мало, и я в своих предположениях не ошибся.
– Бля-я-я… – зарычал тот, согнувшись пополам и засунув ладони между запоздало стиснутыми ляжками.
Ах как удачно он подставил свой подбородок! Тут уж я не удержался, со всей дури носком того же полуботинка зарядил по челюсти, и мне даже показалось, что я расслышал её хруст. Почему-то мелькнула совершенно не к месту мысль, что ботинки надо почистить с вечера, а то утром могу забыть. Здоровяк тем временем кулем свалился на асфальт, теперь я смог вновь переключиться на мелкого, который уже стоял на четвереньках, одной рукой опираясь на земную твердь, а второй шаря в кармане брюк. Спустя пару секунд он извлёк из кармана какой-то предмет, раздался щелчок, и в свете фонаря тускло блеснуло лезвие.
– Ну всё, хана тебе, шкет! Порежу на лоскуты…
Учитывая состояние грогги, в котором наверняка всё ещё пребывал вражина, я не рассчитывал на резкость его движений. А вот моя никуда не делась, так что сначала я вновь пустил в ход ногу, выбив нож из руки мелкого, а затем уже с правой зарядил в переносицу. И вновь я услышал хруст, на этот раз более явственный. Похоже, парню остаток жизни придётся провести с кривым носом.
Он стоял на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону и прижав ладони к лицу, а у меня после выброса адреналина начался отходняк, сопровождаемый, в частности, лёгким тремором рук. Я сделал несколько глубоких вдохов, сосчитал про себя до десяти и, немного вернувшись в норму, решил, что более задерживаться здесь не стоит. Тем более что снизу по Карла Маркса двигалось транспортное средства, в котором я без труда опознал патрульный УАЗик. Ну как же, моя милиция меня бережёт! Как всегда вовремя, подоспели к шапочному разбору. И мне тут оставаться совершенно ни к чему. Чтобы потом на меня повесили членовредительство с последующей постановкой на учёт в ИДН[3], или вообще отправили в колонию для малолетних преступников? Нет уж, увольте, меня здесь не было!
До типографии можно было добраться и дворами, для начала нырнув в ту же подворотню, из которой появились неудачливые любители подымить за чужой счёт. Далее проходными дворами я за десять минут дошёл до типографии. На «вертушке» сидел пожилой вахтёр, лицо и имя которого у меня напрочь стёрлись из памяти, хотя я и помнил, что «привратник» имел место быть на входе в здание типографии. Поэтому я обезличенно сказал: