В четверг вечером мы с мамой прилипли к экрану телевизора. И не только, все мои музыканты тоже и, думаю, испытывали такие же чувства, как и я: гордость и смущение одновременно. На маму было приятно смотреть, она буквально лучилась счастьем от осознания того, что у неё такой гениальный сыночек. Гы, вундеркинд 58-летний!
В нашем доме я и так уже был местной звездой, а после выступления по ТВ моя популярность выросла до галактических размеров. Про училище и говорить нечего, утром меня встречали как Майкла Джексона в каком-нибудь Урюпинске, вздумай он туда приехать в расцвете своей славы. Мало того, когда после уроков я шёл домой, какая-то проходившая мимо женщина средних лет остановилась, и чуть ли не во весь голос воскликнула:
– Ой, вы же Максим Варченко!
Я натянул трикотажную шапочку на глаза, поднял воротник своей лётной куртки и ускорил шаг. Не тут-то было! Женщина оказалась настойчивой, преследовала меня метров сто, на её вопли оборачивались прохожие, в итоге я вынужден был остановиться и прицедить:
– Ну Варченко, зачем же кричать на всю улицу?!
Преследовательница как-то сразу стухла, начала бормотать, что она видела меня вчера по телевизору, что я пел такие хорошие песни, что я так интересно рассказывал про свою книгу… М-да, имейся у неё сотовый – сто процентов попыталась бы сделать со мной селфи.
– Ладно, давайте оставлю автографа, – с самым скромным видом, на какой был способен, предложил я.
Моя нежданная поклонница выглядела самым счастливым человеком, когда я вручил ей автограф, начерканный ручкой на вырванном из тетради листе, в котором приписал: «Ольге Васильевне с наилучшими пожеланиями». Вот так и приходит слава, с какой-то отстранённостью думал я, продолжая движение вверх по улице.
А ещё днём в училище приходил Октябрь Васильевич Гришин, вручил мне ноты и текст «Гимна железнодорожников» и большой конверт с уже написанным московским адресом Всесоюзного агентства по авторским правам. Под его диктовку я написал соответствующее письмо, всё это было вложено в конверт, но пока не заклеено: предстояло приписать ещё паспортный данные мамы – до моего совершеннолетия именно она представляет мои интересы в официальных документах. Так что идущим с этим конвертом в руках меня и догнала сумасшедшая поклонница, от которой я ещё легко отделался. На следующий день конверт, в котором лежали текст, ноты и официальное письмо с паспортными данными матери, я заказным отправил в Москву.
В субботу к вечеру пришли гости – дядя Витя с женой и двумя отпрысками. Пришли задним числом поздравить маму с днём рождения, раньше не могли, так как дядя был в рейсе. К их появлению она уже собрала стол, за которым и мне, само собой, нашлось местечко.
А между делом, уже перед самым уходом гостей, я поинтересовался у родственника, не планирует ли он в ближайшее время поездку в Москву. Оказалось, едет в следующую среду, выезд вечером, утром в четверг он на московской мебельной базе, грузится и едет обратно.
– А зачем тебе? – спросил он.
– Хочу пробежаться по столичным издательствам, попробовать пристроить рукопись. Пока дам почитать, а если вдруг где-то примут – придётся уже с мамой ехать, на неё договор заключать. Но чтобы обежать издательства – понадобится целый день, если не больше, поэтому обратно с тобой, дядь Вить, уехать не получится. Разве что на поезде или автобусе… Не знаешь, автобус из Москвы до Пензы ходит?
– По-моему, ходит, но лучше уточнить заранее. Я позвоню на автовокзал, спрошу… Так ты что, правда ехать со мной собрался? А мать в курсе?
– Пока нет, надеюсь, она не будет против. Она же считает меня уже вполне самостоятельным молодым человеком.
– Ну-ну, – хмыкнул дядя Витя.
Когда я сказал маме, что хочу ехать с её братом в Москву, а обратно на поезде или автобусе, она села, сложив руки на коленях, и грустно посмотрела на меня, набычившегося.
– Вижу, тебя не удержать, Максим, – вздохнула она. – Ладно, езжай, ты парень уже взрослый. Только прошу тебя, осторожнее там, это же Москва.