На уроке мне удалось в специально захваченной из дома общей тетради написать пару страниц из второй главы будущей книги. Учитель истории Георгий Михайлович носил очки с сильными линзами, возможно, он просто не видел толком, чем я занимаюсь во время урока.
Урок литературы открывал вторую пару, и тут я планировал продолжить работу над романом. Удалось мне это наполовину, так как в середине урока Верочка всё же заметила, что я занимаюсь посторонними делами.
– Варченко, что ты пишешь?
Блин, вот же засада! Сказать – конспектирую её речь – прозвучит глупо, да и вдруг захочет посмотреть написанное… Я резко захлопнул тетрадь, наклонился и спрятал её в стоявшую на полу у парты сумку.
– Ничего, Вера Васильевна, – чувствуя, что краснею, ответил я.
– Как же ничего, когда я только что видела своими глазами, как ты что-то пишешь. Дай, пожалуйста, мне тетрадь.
Она встала рядом, протягивая руку, и в этот момент я почувствовал, как сильно её хочу. Даже нижнюю губу прикусил чуть ли не до крови, чтобы хоть как-то утихомирить свою взбунтовавшуюся плоть.
– Вера Васильевна, – выдавил я из себя, – я дам вам тетрадь, но только после урока. И готов буду ответить на любой ваш вопрос.
В аудитории послышались смешки, а щёки Верочка тоже начали алеть. Я её понимал, с одной стороны, надо продемонстрировать авторитет учителя, а с другой, ей явно не хотелось затевать конфликт. Тем более с учеником, который, в отличие от остальных, неплохо разбирался в литературе.
– Хорошо, после урока подойдёшь ко мне с тетрадью.
Она вернулась к доске, на которой красивым почерком мелом было написано: «Образ главного героя в романе И. А. Гончарова «Обломов». Кстати, фильм Михалкова по мотивам произведения мне нравился больше, чем книга. И режиссёр гениальный, и актёрский ансамбль – мечта!
До конца урока я сидел, как на иголках. Ещё примостившийся рядом Серёга Стрючков, который стоически терпел своё прозвище Стручок, то и дело лыбился, косясь в мою сторону. Он ещё в начале урока шёпотом интересовался, чего это я пишу, на что был дан честный ответ – роман.
– Что, серьёзно или прикалываешься? – спросил он.
– Серьёзно, – подтвердил я, – но только это между нами. Пацаны узнают – начнётся стёб на всю рогачку.
Значение слова «стёб» Серёга, я так понял, знал, так как дополнительных вопросов в этом плане не последовало. Зато последовал вопрос о сюжете, и тут я прошептал, что всё потом, на перемене, идёт урок, нас услышат, и вообще он меня отвлекает. Похоже, придётся знакомить с сюжетом не только его.
Дождавшись, когда после звонка класс опустеет, я подошёл к учительскому столу и со вздохом положил на него тетрадь. Стоя рядом, наблюдал, как Верочка немного смущённо открывает текст и пытается разобрать мой не самый плохой, но и далеко не идеальный почерк.
– Что это, какой-то рассказ?
Оно подняла на меня свои показавшиеся мне огромными глаза, и я невольно сглотнул слюну.
– Вроде того… Роман.
– Роман?!
– Угу.
– И он о войне, исходя из фрагмента, с которым я ознакомилась?
– Да, но с примесью фантастики в самом начале. Это я пишу черновик второй главы, а в первой наш современник, студент, по воле случая оказывается под Волоколамском в ноябре 41-го. Его контузит взрывом, после чего он попадает в плен, ну и дальше побег, партизаны… Надеюсь, читателю будет интересно.
Фух, ах испарина на лбу выступила, словно тяжелейший экзамен сдаю. Вот что значит гормоны. А Верочка протягивает мне тетрадь и спрашивает:
– А можно первую главу почитать?
– Хорошо, завтра принесу отпечатанный текст.
– Отпечатанный?
– Ну да, сначала черновик на бумаге ручкой пишу, потом перечитываю, вношу исправления, и чистовик печатаю уже на машинке. Мне мама её в прокате взяла, а история сотрудника проката, оказавшегося пережившим плен фронтовиком, как раз и легла в основу сюжетной линии.
– Господи, такое чувство, будто я разговариваю с взрослым человеком, – пробормотала педагог, касаясь длинными, тонкими пальцами высокого лба и глядя куда-то в пространство.
Затем, снова подняв на меня взгляд, с некоторой укоризной в голосе сказала:
– Ну а почему ты пишешь на уроке?
Объясняю ситуацию с острым дефицитом свободного времени, вижу в глазах Верочки понимание, однако на прощание она говорит:
– Максим, можешь быть свободен, но в дальнейшем я бы тебя попросила на моём уроке не отвлекаться на свои книги, а слушать преподавателя. Могу я на это рассчитывать?