— Один труп.
— Но будет.
— Вот и не надо нам тут трупов, — заключил Грюм, отправляясь в подземелья.
Рыжие близнецы отправились следом, не особо спрашивая своего декана. Отношение к Снейпу было у них сложным, но, в отличие от Поттера, они вполне могли пережить присутствие зельевара без того, чтоб проклясть его повеселее, в конце концов зельевар не убивал директора в их присутствии. А учитывая отношение к директору…
В этот раз первое сентября выпало на пятницу, сегодня была суббота и занятий не было. Северус Снейп по такому поводу находился в кабинете и за стаканом коньяка размышлял об изменившемся Поттере. Точнее, о том, как себя вести, потому что такого он ещё не видел. Можно сказать, что зельевар испытывал когнитивный диссонанс из-за чувства опасности, которое буквально излучали перераспределившиеся дети.
В дверь постучали, после чего она распахнулась. На пороге стоял ненавистный Грюм. Северус крайне негативно относился к аврорату, а уж к Аластору и подавно, потому зельевар скривился, готовясь сказать что-то едкое, но сразу поймал беспалочковое «силенцио» и «инкарцеро», оставаясь в той же позе за столом.
— Снейп. У меня нет ни времени, ни желания слушать твои ядовитые комментарии. Я тебе скажу один раз и навсегда — если хочешь дожить до того момента, когда тебя сожрёт Нагайна, не трогай «ветеранов» и особенно Поттера. Дети тебя и так с трудом переносят. Кивни, если понял.
Северус медленно кивнул. Он находился в состоянии, близком к ярости, но говорить не мог, хотя очень хотел проклясть Грюма. На данный момент ему гораздо интереснее было бы узнать, откуда старый аврор знает, как зовут змею Господина? В этот момент Аластор снял заклинания, готовясь уходить.
— Да как ты смеешь! Я их всех выкину из школы! — закричал не сдержавшийся Снейп.
— Северус, помолчи и подумай. Это не малыши, и, скорее, это они тебя выкинут из школы, чем ты их. Они только что из боя — и двух суток не прошло…
— Грюм, где они взяли этот бой? Кто соплякам бы позволил… — начал зельевар.
— Обет, Снейп, дай мне обет о том, что никому и никогда.
— Да пошёл ты!
— Если они тебя убьют, Снейп, я просто помогу спрятать тело, понял? — посмотрел Грюм в глаза Северусу и мысленно послал ему одно из самых жутких воспоминаний, увиденных в Омуте.
На миг зельевар уцепил в сознании аврора картинку, не само воспоминание даже, а отголосок его. Кусочек боя, страшного боя, подростки против оборотней и Пожирателей. Просто кусочек картинки, застывшее воспоминание, что ударило посильнее всех слов, сказанных ранее.
— Обдумай всё это, Снейп, и реши, что ты будешь делать дальше, — сказал на прощание Аластор, оставив декана Слизерина одного.
— Амелия, мне нужно с тобой поговорить, — Аластор Грюм аппарировал в Министерство, ему срочно нужны были союзники, потому что если «ветераны» начнут решать проблему Дамблдора, то школу не отстроят, да и трупов будет много, эти сдерживаться не будут.
— Аластор, что случилось? — Амелия Боунс умела различать оттенки настроения старого соратника.
— Случилось… Омут есть? — Женщина в ответ кивнула, всё ещё не понимая, что такого серьёзного случилось в волшебном мире, что этот параноик так… зол. Даже не зол, а в бешенстве. — Позови кого-то из невыразимцев, только пусть клятву даст, что не служит Тому-кто… ну ты поняла.
Амелия давно не видела Грюма в таком состоянии. Перед ней был не колченогий параноик, а боевой офицер, готовый к схватке. Собранный, внимательный и говорящий исключительно по делу. Поэтому она выполнила всё, о чём он просил, доверившись одному из лучших сотрудников Отдела Тайн, с которым она в своё время училась в Хогвартсе.
— Клянусь, что не служу ни Дамблдору, ни Волдеморту, — произнёс Грюм, подняв палочку, за ним повторили и собравшиеся вокруг Омута памяти.
— То, что вы увидите — это далеко не всё, но даже этого достаточно, чтобы понять… Эти воспоминания я разделил на три части, потому что смотреть их физически тяжело. Прошу…
И они погрузились в Омут. Вновь перед глазами замелькали истории стремительно взрослеющих детей, которые были вынуждены бороться сами. Потому что взрослые их бросили. Потому что одному хотелось манипулировать, а другому — убивать. Потому что те, которые обязаны были защитить — кто бесславно погиб, а кто забился в щель и надеялся, что его не коснётся, а в это время долгих три года дети боролись. От первых шагов до боевого слаживания, от мелких боёв до битвы. Всё было в этих воспоминаниях — потери, обретения, горечь поражений и радость побед. Боевой путь подростков, воюющих не потому, что взрослые погибли, а потому, что больше некому.