На следующий день его вызвали в деканат. Там его встретил продекан факультета. Он строго посмотрел на Старика и сказал:
— Я ехал вчера на троллейбусе и видел тебя с милиционером. Даже знать не хочу, какого рода разговор между вами состоялся, но запомни, если из милиции придет бумага, будешь отчислен. Иди.
Целый месяц Старик пребывал в беспокойстве, но старший сержант сдержал свое слово: штраф не выписал, и его отчисление не состоялось. И на этот раз судьба ему улыбнулась.
— Испугался? — спросил парторг, когда Старик прочитал донос-характеристику. — А ведь ты не знаешь всей правды. У нас было закрытое заседание парткома по этому поводу. Решали, что с таким матерым антисоветчиком как ты, делать.
— И что решили? — с пересохшим ртом спросил Старик.
— Решили, что ты блаженный. Дурачок. Весь в науке, и сам не понимаешь, что несешь. Только это тебя и спасло.
— А зачем она на меня написала этот донос? — спросил пришедший в себя студент.
— Ты что, в самом деле не понимаешь? — удивился парторг. — А что ей оставалось делать?
— Ничего, просто не писать об этом!
— Ты что действительно дурачок или так умело прикидываешься? — рассердился парторг.
— Я честно не понимаю, — растерянно пробубнил Старик.
— Да я вижу, что не понимаешь, — вздохнул преподаватель. — Ты знаешь, что среди студентов, есть информаторы Комитета Государственной Безопасности? И кто они, никто в институте не знает.
Тогда Старик ему не очень поверил, но через двадцать лет он встретил своего однокурсника, который поведал ему о том, что он уже на пенсии. Старик спросил его, как ему это удалось. С циничной усмешкой он ответил, что по выслуге лет.
— И где же это такая выслуга? — поинтересовался Старик.
— В Службе Информации и Безопасности, — гордо ответил тот. — Эта местная служба была приёмником Комитета Государственной Безопасности бывшего СССР.
— Ты врачом там работал?
— Каким врачом?! Кадровым сотрудником, — и показал ему пенсионное удостоверение полковника этой службы. Сопоставив сроки службы и выход на пенсию своего однокурсника, Старик понял, что тот уже с первого курса служил в конторе глубокого бурения, как называли КГБ тогда.
— Ты поставь себя на ее место, — продолжил парторг. — Встает студент и начинает говорить такие вещи. Что она сразу думает? А вдруг это провокация? А вдруг в группе сидит информатор конторы и смотрит, как она отреагирует. И если она промолчит и покроет эту антисоветчину, напишут уже донос на нее! Вот она и настрочила первой.
— Вы серьезно решили, что я дурачок? — недоверчиво спросил Старик.
— Нет, конечно. Это была официальная версия. Но все решили, что это ты один из сотрудников госбезопасности, или специально, по просьбе другого агента, устроил ей проверку.
— Но я не был ни информатором, ни провокатором, — заметил Старик.
— Вот и хорошо! То, что тогда считалось грехом, сейчас, во времена перестройки и гласности, считается борьбой с тоталитаризмом! — торжественно отрапортовал парторг. — Так что все хорошо!
Старик немало подивился такому заключению, потому что себя он никогда не относил к борцам с Советской властью, а к политике и политикам относился с омерзением.
И сейчас, лежа на больничной кровати в советской больнице, в теле подростка, он решил быть максимально осторожным. Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой и тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год, это две большие разницы. Огромные. Времена были конечно не сталинские, но и не либеральные.
«Нужно составить план, что и как делать, — рассуждал он, заложив руки за голову: — В СССР нет частной собственности — все принадлежит государству. При Сталине были артели, но Хрущев все ликвидировал. Отмороженный на всю голову троцкист. Как же мне заработать много денег? Причем честным путем. Вообще, богатые легальные люди в СССР были? Кроме фарцовщиков, цеховиков и прочего криминала? Думаю, что были. Это, главным образом, люди творческих профессий: писатели, художники, артисты. Ну это мне не подходит. Художественных талантов у меня с роду не было. Мое призвание наука. Как мне заработать тут наукой? Нужно думать…»
На этой мысли он заснул.
Утром, к нему пришел лечащий врач и заполнил его историю болезни. Через час, палату посетила группа врачей, устроивших возле койки Старика врачебный консилиум. Они снова обследовали его, задавали разные вопросы, проверяли рефлексы, светили в глаза фонариком, водили перед его носом молоточком, рассматривали рентгеновский снимок его головы.