Завеса была сильна, но даже она не могла справиться с той волной, что неожиданно хлынула на меня, ослепляя и погружая в водоворот чужих эмоций.
Ненависть.
Лютая, страшная и чёрная. Идущая из самого сердца.
Ненавижу. Как я её ненавижу!!!! Явилась и считает себя королевой. Мерзкая старуха!
Опираясь руками стену, я попыталась восстановить дыхание и избавиться от этой ярости, выплеснутой практически в истерическом пароксизме.
Господи, как же отвратительны были эти эмоции. Словно мутная, противная слизь, что шла из самого чёрного сердца. Мерзкая, злобная и жуткая в своей бескомпромиссности и агрессивности. Мне жутко хотелось смыть с себя всё это, принять ванну или душ, да хоть снова нырнуть в Священное озеро, лишь бы стереть с себя этот негатив.
Завесу удалось восстановить. Она даже не была пробита, просто эти эмоции были настолько яркими, что прошли, словно сквозь неё. Да, на отрицательные я как-то не настроилась, вот и поплатилась.
Тело покрылось испариной, и меня даже слегка замутило. Но я не задумывалась о том, на кого была направлена эта ненависть, и кто автор этой сдерживаемой злобы. И это была моя вторая ошибка.
Прийти в себя до конца я так и не успела, мне просто не дали этого сделать. Что-то тяжелое с размаху ударило по затылку, и я провалилась в темноту.
Сознание возвращалось медленно, скачками и урывками. Я совершенно не понимала, где сон, а где явь и потому уже перестала пытаться разграничить их.
И опять был вертолёт, или качели.
Большие такие, старинные. На них становишься ногами, держишься за канаты и принимаешься раскачиваться. Вверх-вниз… вверх-вниз… К облакам, яркому солнышку… а потом снова на землю, где зелёная травка и яркие душистые цветы. И так до бесконечности… ветер в лицо, что развивает волосы и они падают, застилая глаза… как давно я не каталась на качелях.
- Будут тебе качели, только открой рот, - произнёс мужской голос ниоткуда.
Нет, не хочу мужчин в своём сне. Мужчины — это такая проблема.
- Большая, - согласился кто-то. – Но лекарство выпить надо.
Разве я болею, мне же так хорошо. Я свободна, как никогда до этого.
- Конечно, хорошо, но будет ещё лучше.
Лучше? Как лучше?
- Намного лучше. Ну же, не упрямься, открой рот.
Рот? Разве можно качаться на качелях с открытым ртом? А вдруг кто-нибудь залетит… Брррр.
Рассмеялся. И этот бархатный тихий смех, словно мягкой волной прошёлся по моей коже и проник вглубь сердца, согревая его.
Возбуждающе приятный голос и такой добродушно-гортанный смех…
- Спасибо… жаль, что ты ничего не вспомнишь этого утром. Но я обязательно запомню… Эли…
И в следующее мгновение я ощутила, как пахнущая какими-то незнакомыми травами, жидкость попала мне в рот. Она обожгла, заставила выгнуться от отвращения. Попыталась отвернуться, выплюнуть. Не дал, крепко сжимая в своих руках.
Сильный, зараза.
- Очень. Спи, тебе надо набраться сил.
Спать. Да, наверное, надо поспать.
- Вот и умница, - слышу я прежде, чем исчезают качели, небо, травка и этот таинственный мужчина.
Я засыпала…
…Пробуждение было внезапным, и отчего-то тревожным. Сознание несколько жеманно и неуверенно переступало с ноги на ногу, будучи в раздрае – проясниться ему или померкнуть и уплыть опять к яркому небу, зелёной травке и качелям. Странный какой-то сон. Не помню точно его содержания, но странный.
Итак, я резко распахнула глаза, упираясь взглядом в причудливый сводчатый потолок, с потрясающе красивым узором на нём. Это как проснуться в земном музее двадцатого века, такого далёкого прошлого.
Попыталась подняться и не смогла - острая искра боли, иголкой впилась в черепушку и заставила опять откинуться на подушки, восстанавливая дыхание и ругаясь сквозь сжатые зубы.
- С каждой нашей новой встречей ты меня удивляешь всё больше и больше, - тихо смеясь произнёс мужской голос и на горизонте возник Князь.
Ой, блин…
Стихийно, не взирая на боль в голове, на звон в ушах и искры перед глазами, принялась проверять Завесу. На месте, броня крепка, а мысли наши быстры. И что самое интересное, никто не напирает, не давит и прочее. Со стороны эквейта никаких эмоций, словно там не человек, а огромная каменная статуя. Либо наш Князь бесчувственная скотина, полностью лишенная эмоций, либо у него стоит очень и очень качественный блок. Может стенка на стенку?
- Всё рассмотрела и проверила? – спросила он и сел рядом.
Я не видела, но как прогнулась кровать под его весом, почувствовала. И смешинку в голосе тоже уловила, только никак не могла понять её природу – издевательство, ирония или добродушие.
А потом я вдруг вспомнила нечто невероятно важное!!! И рука лихорадочно метнулась к горлу, где нащупала шарф, который так и был намотан на мою шею, пальцы пробежали по пуговичкам – все на месте.
- Я тебя не раздевал. Если ты об этом?
- Угу, - я это уже поняла, особенно после того, как осознала, что лежу на кровати в туфлях.
- Так что, твоя честь не пострадала.
«Ваша тоже», - хотелось сказать мне ему, но я вовремя прикусила язык и принялась осторожно оглядывать комнату, где меня расположили. И чем больше вглядывалась, тем отчётливее осознавала, что она не только не моя, и даже не женская, а гораздо хуже – мужская и, о, кошмар, Княжеская.
Перевела взгляд на него. Наверное, в тот момент он ждал от меня красивой истерики или хотя бы негодующих криков. Князь даже дыхание затаил, ожидая первой фразы. Не знаю, как я выглядела со стороны, когда в сложные периоды жизни могла закатить нехилую истерику. Но, наблюдая такие театральные безумия, с женщинами в главной роли, я уяснила одно: женщина бывает честной только во время истерики. Спровоцировав её, не обижайтесь, а восторженно содрогайтесь от того, что она действительно думает о вас.
Но у меня даже мысли не возникло сделать что-то подобное. Да к тому же, на задворках сознания появилось воспоминание о жуткой ненависти, что обожгла меня ночью в коридоре. Сам удар помнила очень плохо, но его последствия ощущала очень хорошо. Итак, Князь каким-то образом нашёл меня ночью в коридоре и решил оказать первую помощь. Но для начала меня надо было куда-то отнести. В мою комнату нельзя – замок не откроется, к Алексии или Кэтти – тем более, значит остаётся только его спальня. Так что всё логично и предсказуемо.
- Вы не могли бы помочь мне сесть? А то разговаривать в лежачем положении не очень удобно.
- Конечно, - опять ухмыльнулся. Весело ему.
Усадил, поправил подушки, как заботливая нянюшка, и снова сел рядом, внимательно меня рассматривая лазоревыми глазищами.
- Истерики не будет? - Проверки не будет? – одновременно воскликнули мы и замерли, не зная, стоит ли повторять вопрос или стоит дождаться ответа.
- Повторюсь, ты всё больше и больше меня удивляешь, Элизабет Бишоп.
- Мне стоит бояться? – поинтересовалась я, принимая более удобное положение. Сидеть было намного комфортнее, не так шея болела и эквейта видела в гораздо более выгодном ракурсе.
Об интимности этого момента думать совершенно не хотелось.
- Смотря что ты себе напридумывала в отношении меня?
- А давно мы на «ты»?
- С тех самых пор, как ты переночевала в моей спальне, на моей кровати.
- В одежде и туфлях, - слегка приподняла бровь и выразительно улыбнулась. – Я понимаю одежду не стали снимать, а обувь почему оставили?
- А вдруг ты бы решила, что я покушаюсь на твою честь и достоинство?
- Вы так печётесь о моей репутации? Похвально! – нет даже намёка на сарказм.
- Знаешь, чем безупречней репутация, тем больше подозрений!
- Это вы мне так намекаете, что лучше со всей прытью удариться во все тяжкие, чтобы не просто так получать от окружающих порицание за падение нравственного облика?
Не выдержав, рассмеялась. Смех умер в зародыше под невероятно сильными волнами адской боли в затылке.
- Ох!
- Осторожнее. Лекарство, конечно, сильное, но стоит себя поберечь.