***
С занятий их ожидаемо сняли. Гарри понимал, почему — завтра СОВ и переезд. Надо же повторить, освежить знания, подзабытые за два года войны, поэтому факультет оккупировал гостиную и погрузился в книги.
— Братья и сёстры, — сказал мальчик. — Переезд — да?
И лишь поднятые палочки послужили ему ответом. Они давно уже понимали друг друга без слов… Не задумываясь о том, почему взрослые тогда спрятались, не понимая, почему сейчас — нет. Для Гарри, Невилла, Колина и многих других была совершенно привычной борьба меж двух огней — Министерство с одной стороны и убийцы с другой. Почему же сейчас они чувствовали поддержку и даже, кажется, защиту? Дети, искалеченные войной.
Астория тесней прижалась к Драко, который задумчиво перебирал её волосы. Ради неё он пошёл против семьи, против всего, девочка не спрашивала мальчика «почему?», она чувствовала ответ. Чувствовала всей душой. Его последние слова там: «живи, любимая». Как жить без него? Какое счастье, что они вернулись!
Джастин всё не верил, что Лаванда жива и рядом. Тогда он не успел буквально на долю секунды и даже сейчас не мог себя простить за это, а Лаванда смотрела на него с такой любовью, что просто не было слов. Они вернулись, вернулись, чтобы это больше не повторилось.
Неожиданно заплакала Кэти, которую бережно прижимал к себе Дин. Она просто смотрела на него и плакала, а перед её глазами память раскручивала страшные картины. Дин нежно целовал лицо возлюбленной, стараясь успокоить. Многие девочки плакали, погружаясь в пучины памяти. Мальчики держались, чтобы не выть от отчаяния и боли. Совсем немного времени прошло с того момента, когда они думали, что потеряли друг друга навсегда.
Прижалась к Гарри Гермиона, помогая ему сосредоточиться на танце ананаса, а перед глазами был Малфой-манор. Танцующая безумная Лестрейндж, вся покрытая чужой кровью. Кровью замученных ею. Если бы не Гарри… И Драко, который не смог смотреть на это и помог им тогда. Чего это ему стоило, они так и не узнали, но явно ничем хорошим для мальчика это закончиться не могло. Гарри… Гарри, решивший, что жизнь братьев и сестёр важнее. И предатель Рон, убивший собственную мать. Что ему пообещал Волдеморт?
Но произошедшее сегодня поразило ребят. Взрослые волшебники, те самые, что частично погибли по глупости, частично струсили, сегодня пришли к ним и показали, что готовы взять на себя то, что долгих три года лежало на плечах подростков. И… То, как лорд Гринграсс, настоящий лорд, не то, что Малфой, опустился на колени перед Асти, прося прощения за то, что его не было рядом там… Значит… Значит, всё могло быть иначе? Почему же тогда не было? Почему?!
***
Хогвартс провожал «ветеранов». Встав у столов, многие зажгли люмосы. Нет, они не знали, что произошло с «ветеранами» за лето, но чувствовали сердцем, что просто обязаны так сделать. Застывший директор, плачущая Спраут, взгляд Флитвика… Даже Снейп… Хогвартс провожал факультет, что покидал замок через организованный невыразимцами портальный переход. Стройные ряды, напряжённые лица идущих, будто на бой, детей. Прошёл третий курс, палочки наголо, готовность ко всему буквально сквозит в каждом движении, в каждом жесте. Спины мальчиков прикрывают девочек, у которых на палочках светятся огоньки почти готовых щитовых чар.
Ряд за рядом, по трое, вступают они в кольцо, закрытое белёсой, как воспоминания в Омуте, плёнкой. Ряд за рядом исчезают они из замка, ставшего в будущем прошлом для них братской могилой. Оставляя прошедшее за спиной, напряжённо вглядываясь в будущее, идут они вперёд. Что ждёт их там?
Приёмный зал базы, пустой абсолютно от всех. Авроры охраны хотели встретить, но Грюм очень просил этого не делать. Пусть дети увидят, что зал пуст, а потому безопасен. Потому что кто знает, как они отреагируют на незнакомых людей. Засветилось кольцо перехода, обустроенного невыразимцами специально для этих людей. Полузабытые технологии, не использовавшиеся больше полувека, жрущие огромное количество магической силы, но так необходимые в данном конкретном случае.
Сквозь тончайшую плёнку шагнули первые подростки, мгновенно рассыпавшись по залу, осуществляя контроль. Заалели боевые щиты, засияли готовые к любой неожиданности палочки. Мальчики вблизи стен и дверей, девочки вблизи перехода, а через кольцо ряд за рядом проходят их братья и сёстры. Наблюдающие через специальные артефакты за залом авроры понимают правоту Грюма, хотя смотреть на слаженную работу боевого подразделения, состоящего из детей, просто страшно. Волосы дыбом поднимаются, когда взрослые люди понимают всю суть происходящего. Одно дело видеть воспоминания, совсем другое — когда так. Такой слаженности можно добиться только потом и кровью, никак иначе. Три года…
Переход погас, факультет выстроился, плотно прикрыв своих девочек и первогодков, и большие двери зала открылись наружу. А там… там голубое небо, зелёная трава, журчание ручейка, шелест ветра в ветвях деревьев. И нерушимым гарантом над всем этим слегка жужжащий купол стационарного щита на полной мощности. И авроры с начальником базы в отдалении. Палочки демонстративно в чехлах, взгляды уверенные и спокойные. От ряда подростков отделился один, подошёл и по-магловски козырнул.
— Отряд прибыл, — два слова, сказанные легко узнаваемым Гарри Поттером.
— Вас проводят в общее помещение, там сможете принять пищу, а через два часа начнутся экзамены, готовы?
— Готовы, — тяжёлый взгляд, не присущий детям, дети такого даже изобразить не смогут.
За этим взглядом — дым пожарищ, кровь побратимов, взрывы и смерть. Дети? Дети так не смотрят. Дети играют в «войнушку», а не придавливают взглядом много повидавших взрослых. И взрослые, сильные волшебники понимают то, что пытался до них донести старый параноик — это воины. Вне зависимости от возраста, от пола — воины.
И вот круглый зал, уставленный креслами и столиками. Двери, расставленные по ранжиру, ведут в личные помещения. И давно позабытое чувство безопасности. Здесь не нужно прислушиваться к звукам, не нужно ожидать атаки, взрослые волшебники наконец вспомнили, что они взрослые. Здесь тихо и спокойно. И никого нет… Целители и другие ветераны будут потом, но здесь и сейчас нет никого. Можно расслабиться, пусть ненадолго, но отпустить себя. Хотя как это сделать, никто из них не знает.
Переглядываются авроры, расходясь по постам, готовятся наблюдавшие за сценой встречи целители, рыдают медиведьмы, не в силах справиться с увиденным. Сидит в маленьком помещении начальник базы, не замечая, как по его лицу катятся слёзы. Сегодня он видел глаза детей в том возрасте, в котором погибла его маленькая принцесса много лет назад. Он смотрит на колдографию, на которой веселится и играет маленькая девочка, а перед глазами встают эти седые дети…
========== Часть 6 ==========
Сегодня в просмотровом зале Министерства многолюдно. Волшебники поодиночке и парами толпятся, не понимая, зачем их вызвали, что происходит? Их всех объединяло только одно — они были родителями школьников и пока не получали писем от своих детей. Стоящие у дверей суровые авроры на вопросы не отвечали. Время от времени кого-то вызывали, вызванные уходили внутрь, чтобы не вернуться обратно. Незачем будоражить народ понапрасну.
— Артур, я бы советовал вам смотреть вдвоём.
— Что там? Что-то плохое?
— Там ответ на вопрос, что случилось. Смотри.
Две головы в министерском Омуте памяти. Напряжённый целитель, знающий, что им будет показано. И…
…яростное, перекошенное злобой лицо Рона, посылающего «аваду» в мать. Шок и неверие на лице Молли Уизли, принявшей от сына заклятье в спину. С ненавистью кричащая Джинни, и заклинания, летящие от неё во Фреда? Джорджа? Отлетает чисто срезанная голова, на которой навеки замерло удивлённое выражение. И вот Джинни, её родная, любимая девочка кричит «Авада Кедавра» и зелёный луч попадает в того, чьи воспоминания они смотрят. Картинка мигнула и теперь перед ними призрачный вокзал, десятки детей, которых с каждой секундой становится больше…
— Нет, Ронникинс… Ронни, нет, — как заведённая, шепчет вывалившаяся из Омута Молли, — нет… Нет! — кричит она. — Это не может быть правдой! Скажите мне, что это неправда! Ну скажите!