— Ну ничего себе, сказочка на Околицу... — пробормотал Святоша, ошалело задрав голову и не думая о том, что куртка на нем расстегнута и трепыхается на окончательно сбрендившем ветру.
— Об-б-бал-д-деть, — стуча зубами то ли от страха, то ли от холода, выдавила я.
— Дикие Звезды! Они опять запускают их! — донесся голос снизу, откуда-то с тропы, по которой мы пришли днем.
Святоша молниеносно толкнул меня в пещеру — как обычно в таких случаях, не интересуясь моим мнением — следом юркнул сам, и мы стали осторожно наблюдать за подъемом. В таком освещении не приходилось опасаться, что нас выдаст костер: то и дело окрестность озарялась пурпуром, приобретая такую фантасмагорическую яркость, что наш очаг остался бы просто незамеченным.
События же не заставили себя ждать: послышался топот, и мы увидели, как по тропе неслись ввысь несколько человек. Легко было разглядеть их одежду и снаряжение: кирасы из толстой кожи, покрытые какими-то рисунками, теплая, явно меховая обувь, луки и поясные колчаны, отблески коротких мечей. Капюшоны не давали рассмотреть их лица, но было очевидно, что это отряд разведчиков.
Наша пещера была расположена несколько выше тропы, поэтому мы продолжали осторожно за ними наблюдать. Они бежали быстро, но, похоже, бесцельно, потому что как раз неподалеку от нас остановились как вкопанные, и один из них снял капюшон.
Очередная вспышка озарила его худое лицо, показавшееся мне усталым.
— Что будем делать? — спросил он, обращаясь, по-видимому, ко всем товарищам. — Пока они не закончат запускать Звезды, мы отрезаны.
— Кто вообще придумал эту чертовщину, — проворчал кто-то другой. — Почему вдруг “Звезды”? Жуткий же вид.
— Это не нашего ума дела, Гайрред, — резко отрезал человек без капюшона, нервно проводя рукой по волосам. — Нам важно, что там, в лесу, сейчас бродят толпы наших мертвых друзей, а ставка капитана расположена аккурат на старой линии фронта. Осталось бы нам, куда вернуться после этой Околицы, я вам скажу!
— Мы-то почему так не можем, — горестно посетовал человек пониже ростом и с более высоким голосом. — Что, наши колдуны хуже, что ли?
— А тебе, Фераро, перед павшими-то не было бы стыдно? — обнаживший голову второй раз подтвердил в моих глазах статус командира. — Я бы этим тварям остроухим жизнь-то подсократил бы — глядишь, научились бы смерть уважать!
С этими словами он гневно потряс кулаком, словно грозя пульсирующим в небе полосам.
— Нелюди, — тихо сказал тот, кого он назвал Гайрредом.
— Вот уж точно, — поддакнул кто-то еще.
— Ладно, — сказал командир. – Дорога нам теперь только вверх, к ихней этой Мастерской. Как там, внизу, справляться будут – не наше дело.
— Ну, как не наше-то, Раллаган? – расстроенно спросил Фераро. – Товарищи же!
— Ты им помочь можешь? – оскалился Раллаган на подчиненного. – Ну, Фераро? Может, хочешь туда? От тебя одного много им пользы!
— С мертвяками драться – страшное дело, — проговорил Гайрред медленно. – Их же… тычь в грудаку или не тычь – прут, черти.
— Вот именно. Поэтому мы этой беде не поможем! Зачем нас послали, помните?
Разведчики медленно кивнули.
— Помним, Раллаган.
— Хватит рассусоливать тогда. Отдохнули? Бегом!
Снова полыхнули небесные струны, а мы с Святошей в немом изумлении наблюдали, как странные люди уходят вверх по тропе.
— И кто это был? – спросил Святоша, обращаясь явно куда-то в пустоту. – Откуда они здесь вообще?
— Если б знать, — отозвалась я, не в силах оторвать взгляд от сияния в небе. – У меня какое-то странное чувство…
-…как будто все вокруг ненастоящее?
— Точно.
Мы снова вышли из пещеры. Ветер немного стих, но Святоша, наконец, замерз и запахнул куртку. Поднял с земли камешек, задумчиво подбросил его в руке и посмотрел в ту сторону, откуда пришли странные разведчики.
— Ты заметила, что они все были снаряжены, как близнецы?
— Ну да, а что?
— А ты когда в последний раз видела, чтобы из Семихолмовья уходили такие?
— Знаешь, как-то не придала я этому значения после их рассказов о мертвяках…
— Ох ты ж, тут ты права… И про какой такой фронт они говорили, интересно?
— Мне кажется, я на эти вопросы ответ знаю, — услышали мы голос Басха.
Молодой ученый стоял у входа в пещеру, зябко кутаясь в плащ и щурясь от морозного ветра. Взгляд его, так же, как и мой за несколько мгновений до этого, был устремлен в небо.
— Это все эхо. Эхо войны, которая миновала много сотен лет тому назад. Все, что вы видите – это память, которую горы продолжают хранить и по сей день.
Небо снова вспыхнуло, и лицо Басха в его свете показалось мне мертвым.
Глава 14
Утром стало ясно: предсказания Святоши сбываются.
Странный свет в небесах и все прочие следы прошлых событий растаяли, как ни странно, ровно в полночь – об этом сказал Святоша, овладевший необходимым для охотника умением чувствовать время намного лучше меня. Уснуть нам, конечно, уже не удалось, и мы до утра сидели у костра, косясь в сторону входа в пещеру. О произошедшем мы почти не говорили, изредка перебрасываясь вялыми репликами без особого смысла, а когда я вышла наружу посмотреть, не брезжит ли рассвет, небо встретило меня уже не звездами. Было похоже, что оно тоже озябло и кутается теперь в теплое стеганое одеяло, краешек которого сполз со светлеющей восточной части.
Нам, впрочем, от этого было не очень-то уютно: такое покрывало над головами, вероятнее всего, означало скорый снегопад.
Однако пока что судьба нас миловала, справедливо полагая, что тащиться в гору по адски неудобной тропе – уже достаточно изысканное удовольствие, чтобы не предлагать к нему приправ. Несколько раз нам приходилось обходить места, где случались обвалы, а кое-где просто перелезать через нагромождение скальных обломков. Отвлекаться на виды теперь не оставалось ни времени, ни возможности: дорога становилась сложнее. Басх по-прежнему хранил каменное выражение лица, но его быстро нарастающую усталость легко было заметить по окончательно пропавшему румянцу, который на нас со Святошей только-только проступил: воздух тут был прекрасный.
По мере подъема вокруг становилось все тише и тише. Мы часто останавливались, чтобы перевести дух, и обычный полуденный привал не состоялся. Необходимость сосредотачиваться на дороге, чтобы не сбить дыхание, убивала все ощущения – в том числе и чувство голода. По крайней мере, во мне.
И так мы топали до тех пор, пока, наконец, не оказались на более-менее ровной площадке — что-то вроде обширного уступа. Заиндевевшая трава и скользкие от инея валуны здесь предстали в несколько ином свете: зрелище было весьма необычно — хоть и намного менее странно, чем прошедшая ночь. Вытянутые, словно кем-то грубо вытесанные обломки скал здесь стояли вертикально, и это само по себе уже казалось невероятным: кому могло понадобиться устанавливать валуны таким неудобным образом? И как вообще удалось это осуществить?
— Ух ты, — присвистнула я. — Как интересно. Но что-то эльфами не отдает.
— Я читал, — сказал Басх, приближаясь к одному из небольших вертикальных камней, — про такие святыни. Они, кажется, человеческие.
— А я видел такие, — подал голос Святоша. — Давно, правда. И не в этой части гор.
— А где? — с любопытством спросила я.
— А помнишь ту развилку недалеко от Ароса, после Спящего Быка? Как раз по верхней дороге и можно к ним выйти. От них, правда, никакой тропы нет. Святыни, значит? — последний его вопрос был обращен уже к историку.
— Да, но я не знаю, чьи именно, — Басх кивнул, продолжая осматривать камень. — Человеческая рука здесь чувствуется, но строители этих святилищ по-прежнему неизвестны.
— Может, солдаты во время войны? — предположила я.
— Да ну ты брось, — возразил Святоша, — у кого во время войны были силы и время такое устраивать? Некоторые камушки и десяти мужикам так просто не поднять.