Ну вот, уже какой-то план. Не самый лучший, поскольку подразумевает слежку за чуткими на ухо и глаз тварями. Но сейчас это все, что у меня есть. Не считая ножа и топора, конечно. Пару черепов в случае чего я раскроить успею. Итак, время взять себя в руки... и пойти на звуки рога.
Я отправилась в путь по туннелю, стараясь не производить лишнего шума. Сбиваясь в кучки, как это наверняка было сейчас, гоблины сами гомонят так громко, что я услышу стойбище задолго до того, как достигну его. Не говоря уже о том, что они наверняка жгут костры: зрение у них чувствительное, но не настолько, чтобы существовать в полной темноте.
Туннель все же оказался непростым. На первую развилку я наткнулась всего спустя несколько минут пути, но звук рога помог мне легко сделать выбор. Сразу бросилась в глаза странность: если до этого я шла по достаточно широкому и крепкому проходу, то теперь оказалась в чем-то вроде узкой и жутко неудобной кишки. Стены были неровные, и сам туннель здесь сильно сужался. От постепенно сдвигающихся вокруг меня стен мне становилось очень не по себе. Однако рог продолжал служить мне своеобразным маяком. Хм, судя по всему, они и тут решили поплясать, раз уж в лесу злые охотники не дают. Хорошо. Значит, мне будет легче остаться незамеченной.
И тут неожиданно туннель кончился. Не пещерой, как я предполагала, и даже не стеной. Внезапно вместо каменистой почвы мои ноги ступили на ровную и твердую поверхность. Свет магического огонька рассеялся, и я едва не ахнула.
Да я попала в настоящий подземный дворец! С площадки, на которой я стояла, виднелись исполинские колонны. Я, очевидно, находилась под самым потолком, а площадка была даже не лестничной: судя по всему, это был какой-то крупный архитектурный элемент. Где-то внизу мерцало сразу несколько костров, и стало ясно, что именно этот-то памятник и облюбовали себе гоблины в качестве убежища. А губа-то у них не дура! Интересно, что это за место?
Меня продернуло насквозь жутковатым соображением, что это вполне может быть склеп. А что? Этакая братская могила для эльфийских воителей, безвременно почивших... Вполне себе мило и очевидно. Вот только как отсюда спуститься, и стоит ли оно вообще того?
Впрочем, возвращаться в туннель я причин не видела. Кто-то явно раскопал это место и пробил дыру в стене из зеленого камня с ветвистыми фиолетовыми прожилками. Странно было бы предполагать, что он — хотя, скорее всего, они — долго прогрызали нелегкую горную породу ради того, чтобы развернуться и уйти, оказавшись на том месте, где я теперь стою. А может, разгадка в том, что у них была хотя бы веревка?
Площадка была довольно длинная и тянулась вдоль стены. Стараясь освещать себе путь как можно дальше, я осторожно двинулась по ней. Судя по отдаленности костров, мой полет в случае очередного падения будет долгим, и в третий раз уже вряд ли повезет. Однако кончаться или обрываться архитектурный изыск пока не собирался – хотя и идей, как с него спуститься, не возникало. Так я дошла до угла этого огромного помещения, и тут отсвет моего “фонаря” упал на статую внизу. Она изображала стражника в обычном эльфийском исполнении, какие всегда охраняют вход в их склепы, только этот был во много раз больше, чем те, что мне доводилось видеть. А самое в нем замечательное было то, что он почти доставал макушкой шлема до выступа, на котором находилась я. Во всяком случае, спрыгнуть на нее можно было почти без риска, а по копью, которое эльф-гигант держал в слегка отведенной от тела руке, съехать вниз можно было даже приятнее, чем по какому-нибудь сосновому стволу.
Для этого требовалось погасить мой огонь, что я и сделала после некоторых колебаний. Только тогда я заметила, что свет в этом месте, в общем-то, почти не нужен: такого плотного мрака, как в туннеле, здесь не было, поэтому мои глаза быстро привыкли к темноте. Размышлять, откуда здесь даже такое жиденькое освещение, я не стала, принявшись за исполнение своего плана по спуску. Через некоторое время мои ноги коснулись уже пола, и вот тут огонь все-таки пришлось зажечь снова. Хм, значит, свет пробивается откуда-то сверху. Но разве сейчас не глубокая и ненастная к тому же ночь? Неужели я так долго шаталась по подземелью? Быть того не может!
Колонна, на которую я наткнулась первой, оказалась тоньше, чем мне удалось рассмотреть сверху. Несмотря на неимоверную древность этого места, она все еще оставалась абсолютно гладкой. Умели же эльфы обрабатывать! Интересно, перенял у них кто-нибудь этот метод?
Тем временем уже совсем близко звучал гоблинский рог, и слышались странные перезвоны, и казалось все это таким жутко несовместным с эльфийской стариной… У меня возникло ощущение, что я смотрю на труп прекраснейшей из женщин, в котором кишат опарыши, и я содрогнулась от омерзения. А гоблины нахрипывали какие-то свои песнопения, и вот спустя несколько минут я снова погасила огонь: ноги все-таки вывели меня к устроенному ими стойбищу. Кажется, я могла бы выйти к нему и в полной темноте. Просто по запаху.
Костров было пять или шесть, но все жители стойбища сосредоточились около одного, наиболее яркого. Нет, они точно выходят на поверхность: если местными грызунами и насекомыми прокормиться труда, может, и не составит, то дрова они явно тащат сверху. Иначе откуда дереву взяться? Да еще в таких количествах?
Часть черно-желтых в отсветах пламени гоблинов скакала вокруг главного костра. Движения у них были угловаты и как-то неестественны, а большие круглые глаза закатывались под самый лоб. На валуне, который они, похоже, долго откуда-то тащили, восседал шаман. Видно было, что он не просто наблюдает, но и принимает в ритуале некое участие: в обеих руках — или лапах, все-таки? — он держал одинаковые глиняные сосуды, которые то приближал к пламени, то снова отодвигал.
Все, кто охотятся на гоблинов по осени, знают: именно после таких ритуалов их легче всего бить. Какое-то время после этих танцев они будут, точно бешеные, кидаться на каждого, чей запах им не понравится — а не нравится им почти все, что они чувствуют в этом состоянии — зато потом пару дней проваляются, как желуди под дубом.
Но само действо я наблюдала впервые. Зачем они вообще это делают?
Гоблины, не принимавшие участия в ритуале, старались даже не приближаться к кругу танцующих, испуганно поблескивая глазами из грубых подобий шалашей и шатров, разбросанных вокруг. Вот шаман, который выглядел так, словно вывалялся в вороньих перьях, намазавшись перед тем смолой, встал на камне, поднимая руки с сосудами, и провозгласил что-то на их скрипуче-каркающем языке. Круг танцующих замер. Шаман начал петь, а остальные — покачиваться в такт, достав из лохмотьев и шкур, служивших им одеждой, грубо вытесанные каменные ножи. Только теперь, когда они остановились, я заметила, что какие-то плошки стоят и вокруг костра.
Шаман продолжал свое трескучее пение, поднимая сосуды все выше. И вот, когда он замер, все гоблины, принимавшие участие в танце, одновременно подняли руки с ножами, без малейших колебаний надрезали себе запястья, и кровь темными струйками потекла во все плошки разом. Отложив кинжалы, гоблины взяли сосуды с собственной кровью и по очереди протянули их шаману, который разлил ее по своим кувшинчикам.
Кухарят, значит. Мне почему-то стало смешно. На несколько мгновений. А потом я ощутила какую-то вязкую, ползучую силу, которая струилась от тех самых двух кувшинчиков, которые шаман держал очень бережно. Остальные гоблины выглядели теперь проснувшимися, но измученными, держась за надрезанные руки. Шаман резко прикрикнул на них, по-видимому, повелев расходиться, что те и сделали, начав медленно разбредаться по шалашикам. Мне теперь было отчаянно интересно, что это такое он сотворил из крови собственных товарищей, но я еще не настолько потеряла разум, чтобы пытаться это выяснить... Разве что... Не попытаться ли еще раз вспомнить старые недобрые времена, раз уж пошло такое веселье?