Одна из офицеров подняла руку.
– Да, Ниберг?
Если она и смутилась, узнав, что я запомнил ее имя, то не подала вида.
– Пенни Маокавиц была богата. Кто-то должен унаследовать «Пасифик Ньюген».
– Отличная мысль.
Как раз этого я и ждал. Как только удастся заставить их задавать вопросы в вашем присутствии, считайте, что они наполовину уже вас приняли.
– Шеннон, получите, пожалуйста, копию завещания Маокавиц у ее адвоката. Что-нибудь еще? Нет. Хорошо. Оставляю вас заниматься этими вопросами. Рольф распределит личные задания и назначит кого-то снять показания губернатора о его передвижениях за последние несколько дней. Нам, похоже, придется опровергнуть пару теорий о заговорах.
Кое-кто из присутствующих понимающе ухмыльнулся. Рольф испустил унылый стон.
Я позволил им заметить собственную улыбку, потом подозвал Шеннон.
– Неплохо было бы проверить вашу идею насчет изготовления оружия непосредственно в биотопе, – сказал я. – Сходите в отдел кибернетики и попросите их собрать сорок пятый кольт из тех же материалов, что и револьвер убийцы. Таким образом мы проверим, возможно ли незаметно для остальных изготовить револьвер.
Она поспешно кивнула и, не скрывая энтузиазма, вернулась к своему столу.
Я бы еще остался, но нервировать команду, занятую работой, – не самый лучший способ ускорить дело. На данной стадии расследование заключается в кропотливом извлечении информации.
Чтобы собрать головоломку, необходимо иметь все ее фрагменты – старая поговорка Парфитта.
Я поднялся в свой кабинет и погрузился в административную рутину. С удовольствием.
Госпиталь биотопа располагался на окраине города, неподалеку от полицейского участка, в круглом трехэтажном здании с внутренним двориком в центре. Зеркальные окна медного оттенка и фасад из искусственного мрамора придавали ему самый солидный вид.
В кабинет Коррин Арберри меня пригласили сразу после двух часов дня. В отличие от моего аскетического места работы, здесь в вазонах пышно разрослись папоротники, а в углу кабинета, в стеклянном аквариуме, резвилась стайка пурпурно-красных ящерок. Из личного дела Коррин я узнал, что она проработала в биотопе шесть лет, практически с самого начала его заселения.
– Ну, как вы устроились на новом месте? – весело спросила она.
– По крайней мере, никто из подчиненных не объявил забастовку.
– Это уже кое-что.
– А как они отзывались обо мне у озера?
– Без комментариев. – Она подняла палец. – Разговор доктора с пациентом должен быть конфиденциальным.
– Ладно, тогда сообщите мне заключение патологоанатома.
– Пенни умерла от пули. Состав крови нормальный… Ну, то есть ничего лишнего, кроме векторных вирусов, о которых я говорила, и легкого обезболивающего. Она не была накачана наркотиками, и, насколько я могу судить, не было предшествующего выстрелу удара. Во всяком случае, на голове не осталось никаких признаков гематом. Я считаю, что воспоминания Эдена о ее смерти абсолютно точны. Она вышла к озеру, и домошимп произвел выстрел.
– Спасибо. А что вы можете сказать о Пенни Маокавиц как о личности? До сих пор я слышал только о том, что она обладала неуживчивым характером.
На лице Коррин проявились легкие морщинки.
– Это верно. На самом деле Пенни всем действовала на нервы. В университетской клинике, где я стажировалась, мы считали, что худшие пациенты – это врачи. Так вот, неправильно. Худшие пациенты – это генетики.
– Вы недолюбливали ее?
– Я этого не говорила. И вам надо быть полюбезнее с тем, кто через час будет вскрывать ваш череп. Пенни была трудным пациентом, она раздражала окружающих.
– Но не вас?
– Доктора привыкли сталкиваться с самыми разными типами человеческого поведения. Мы видим их все. Я проявляла твердость в общении с ней, и она уважала мое мнение. Но продолжала спорить об аспектах ее лечения. Однако радиационное облучение – это моя специальность. И большая часть ее доводов была продиктована страхом.
– Вы говорите о лечении рака?
– Да, верно.
– Насколько тяжелым был ее случай?
Коррин опустила взгляд.
– Конечная стадия. Пенни оставалось жить не больше трех месяцев. И последний месяц, даже при нынешнем уровне медицины, был бы для нее настоящим кошмаром.