Дедов нет, папкин на фронте погиб, 17 июля 1941. Мамкин с войны тихарится, ну там вообще мексиканский сериал. Вот такая у нас семь и я. БабФиона с Колькой отрезанный ломоть, БабЗина, с ДедСтепой далеко живут, аж на Станции, я у них пока редко бываю.
Ну понятно взрослым по стопочке, Женьке, как и нам пока компот. С этим строго, хотя он уж попробовал разного. Но не пристрастился как его кореша, Лумумба и Ко.
А мне книжку — гармошку подарили. Картонную раскладную. Маяковского, «Что такое хорошо».
Наверное, можно уже и «читать научится». Тут вон по куплету на страничку присутствует. Или подождать? Родители рады будут, Женя с Валей тем более, не буду их донимать книжками. А вот бабушки насторожатся, чего это вдруг? День авиации тоже не забыли. БаЛюба вспомнила что его с тридцать шестого отмечают, аккурат отец мой родился. В общем семейное торжество. Хорошо, надо почаще затевать такие посиделки, можно и без выпивки.
Сижу, кручу книжку. Вдруг из-за спины, младшая тетка, — тычет в книжку пальчик.
— Про такого пишут тут, — продолжаю, — он хороший мальчик.
— Кроха сын, — это уже папка.
Лезу к нему и в тему:
— К отцу пришел и спросила кроха: Что такое хорошо, а что такое плохо?
Валя берет книжку:
— А давайте с начала. Кто вспомнит, тот и продолжает.
— Я, я первый! — и начинаю заново.
Про меня книжка и подарок. Уф, а ведь почти спалился. БабНастя вон как зыркает. Чем бы её отвлекли, мне то нельзя. Так и усугубить не долго. Сижу у отца на руках, башкой верчу. Радуюсь совместному действу. Молодец младшая тетка, тамадой будет. Ей в центре внимания нравится. Надо это развивать. В прошлой жизни, когда Женька, «Рекорд» чинил, она всегда новости «из телевизора» рассказывала.
Жаль стих короткий, но всем досталось что рассказать. Хорошо бы зимой это закрепить и развить. А то бабки мои контрились потом. То меня не могли поделить, то ещё что. То кошка какая пробегала между ними. Семье такое не на пользу. И где— то в этих радостных размышлениях я уснул. И что характерно проспал до утра. Там то в зрелом возрасте порой вообще через сутки спал. А тут аки младенчик. Ну так я он и есть.
1965 19 августа
А на утро был банальный четверг. Все уже разбежались. Я в колыбельке просыпаюсь.
— Ну что, бабушка Настя за столом с моей первой книжкой, внучок — первачок, выспался?
— Хорошо вчера посидели, да баб?
— Ага, и выпили, и закусили, и морду никому не набили, соглашается бабушка.
— А должны были набить? — типа удивляюсь я.
— Папашка твой горазд за правду матку, когда её не по делу режут вступиться.
— Так все свои же и вместе книжку читали, или я чего не вьехал?
— Вот то и хорошо, что свои и вместе, — вещает бабНастя.
— Почаще бы так, гуртом и батьку бить сподручнее, — вставляю свой пятачок.
— Экак заговорил, нахватался то где! — негодует бабушка.
— От Женькиных друганов чего не услышишь.
— Так они и матерятся уже во всю, — строжеет бабушка.
— Это я на мамке проверил, если не то слово скажу она поругает чуть, так не сильно. Понимает, что я всякого нахватаюсь. Учит меня.
— Ну а как мать она или кто, как ты думаешь, внучек?
— Мать и ты материна мать и Валька, и Женя, и папка, все учите, не по книжкам же мне, читать, когда ещё выучусь?
— А отцова мать? — гнет бровь бабушка.
— Ну она наставляет, поэтому больше проверять приходится.
— Ишь разборчивый.
— Ба, а ничего что мне два вчера стукнуло, а ты как с папкой беседуешь?
— Кто как заслуживает, такой и разговор, нешто я не понимаю или совсем уж за старую держишь?
— Ну ты что, баб, а Женя?
— Тут малость по-другому, сын всё-таки. Где пристрожу, где и надавлю, в воспитательных целях. Кодла у них шебутная, как бы куда не влезли и наш за компанию.
— Да не должен, ба, не дурак ведь, малость наособицу уже и цель есть.
— Это да, учиться бы пошел, вздыхает бабНастя, мало уже восьмилетки.
— Не хочет дальше учиться, зарабатывать хочет, самостоятельности. Может зря ты его строжишь, ба?
— Кабы знать. Он хоть и второй, а сын то единственный. Да и безотцовщина к тому же. Был бы Славка постарше глядишь был бы пример. Хотя какой там пример, одно расстройство, а не зять.
— Дак надо исправлять пока есть возможность, вздыхаю я надеюсь, что есть.
— Упёртый твой папашка. Даже мать не слушает.
— Может в том и дело, она с мальства норовит его в своей воле держать, перегибает? Мадама она у нас уж больно волевая, а он противоречить не может, потому и выпивает, — двигаю следующий аргумент.
— Занять его надо, учится пусть, как бы не бросил, — нагнетает бабушка.