— И как, интересно? — удивляется хозяин.
— Очень и полезно. Почти всё пригодилось.
— А что всем однокорытникам рекомендуешь почитать?
— Ни боже мой, Филипп Георгиевич. Кому рано, кому не интересно.
— А ты внук что скажешь?
— Не моё, я вот анатомию зубаю, пока на мышцах застрял.
— А это тебе зачем?
— Рисовать конечно. Без знания анатомии к человеку не подступиться.
— Что-то мне не понятно вы в детсад ходите или в институт?
Хохочем оба.
— Ну что вы, там вон какие столы высокие, не дотянутся, — чуть не хором отвечаем.
— И книг много носить, не потянем, подрасти необходимо, в школу сходить, потренироваться, а уж потом, добивает Вовка.
— Половина вопросов отпала, облегченно выдыхает Вовкин дед. А чем бы вы хотели заниматься?
— Многое хочется попробовать, отвечаю. И на мотоцикле погонять и в море понырять и в космос слетать.
— А я бы в кругосветку сходил, — вздыхает друг. — Но нас пока никуда не возьмут.
— Вообще я так далеко не загадывал.
— И не загадывайте. Проще будет и нам скорее всего только самое простое из названного удастся.
— Почему так грустно?
— Это реалистичный вариант развития. июньский пленум ЦК КПСС, уже прошёл. И ничего уже не будет. Ни Луны, ни подводных совхозов, ни советских компьютеров размером с ладонь.
— Вы это серьезно?
— Абсолютно, это похлеще XX съезда было.
— То есть культ личности и поворот, пустяки?
— Ну пережили же и стоим. Вот именно что стоим, а скоро сползать начнем.
— Не понимаю, завис дед.
— А перечитайте материалы и поговорим.
— Хорошо, а то я вижу Владимир как-то выпал из основного русла.
— Дед, получается, что всё наше поколение выпадет не только из русла, но и из жизни. — Вовка нахмурился. — Мы такие какими Вы нас воспитываете станем не нужны.
— Да друг мой, тебе не только мультики предугадывать. Рисовать тебе надо всё как должно быть, иначе и не знаю.
И мы все замолчали, думая каждый о своем. Мне было проще, я знал, что может быть. Вовка чувствовал, как нужно жить, но не представлял, как избежать неправого. А дед просто представить не мог куда нас заведут ровесники века и его, Филиппа Георгиевича ровесники, соратники и командиры. Вот такая беседа через поколение произошла. Хорошо отцы не участвовали. Рано им ещё. Но и до них дело дойдет, хотя лучше бы сначала слово. И пошли мы снова на посошок чай пить и домой собираться.
Добрел я только до объездной. Уснул, на ходу, если бы родители за руки не держали, брякнулся бы. Не по силам детскому организму такое.
1968 июль. Паутинка
Солнышко еще только проснулось, а мы уже карьер обходим. Ранняя пташка поймает червячка, говорит бабушка. А мы по ягоду. У папки лукошко берестяное в котором я по прошлом годе помещался, а теперь я уже большой, скоро пять лет. У меня пестерёк берестяной за плечами, мы его вчера доделали, дух от него, хоть пей. Земляника вкусная в него соберется. Ближние места все обобрали уже, вот мы и идем за карьеры. Там в посадках и ягода крупнее. Правда и идти далеко, притомился я что то, хотя виду стараюсь не подавать. Но папку не проведешь, все подмечает.
— Ну что сын, глянешь, далеко ли нам еще до вкусных ягод?
— На закорки возьмешь, воспрял я духом.
— Лезай.
Взлетаю и сразу горизонт разбежался, а то бурьян вдоль тропки высоченный застил всё.
— Вижу, вижу вон там за полем березки, там ягоды много! — кричу радостно.
— Ну полетели.
Лечу, парю, руки-крылья раскинул, крышка с пестеря слетела, на завязке хлопает мне по бокам, ветер в ушах гудит что твой самолет летим. Вот и прилетели к лесопосадке.
— Ну сядем на пенек.
— Съедим пирожок, — подхватываю.
— А тебе с чем, с луком или со щавелем?
— Вы вот взрослые что ли не понимаете или прикидываетесь?
— О чем это?
— Дак всяко со щавелем вкуснее, а с яблоками и подавно, только яблок еще нету, а прошлогодняя антоновка вся уже давно кончилась.
— Ну вот тебе самый вкусный.
Заминаю пирожок, еще теплый, он в лукошке с братцами в полотенце прятался, припиваю молоком из бутылки — благодать. Отец смотрит на часы.
— Домой побежим? Футбол смотреть? — спрашиваю.
— Нет тут интересней телевизора дело намечается.
— Какое дело?
— А вот смотри на паутинку, видишь на ней капельки. Найди самую большую и в самую середку смотри внимательно.
— Ой, а кто это там, удивляюсь я,
— А это я там
— А мальчик кто?