– Ну что молодец, удалец? Все карьеры облазил, все пруды переплыл?
– Все фасоны рогаток перепробовал, – подхватываю давнишнюю шутку. – Два зуба потерял, три ножика сломал и десять поджигов взорвал.
Мамка в шоке, глаза круглые. Мы переглядываемся да как давай хохотать. Её тоже разбирает. Ржем до слез.
– Завтра сын нас начальник вызывает, вот только зачем не ведомо.
– А чего боятся, либо наградят, либо озадачат.
– И то верно. Но вот мать говорит, надо при параде быть. Я-то уже свыкся даже с галстуком, а тебе впервые.
Знал бы он сколько я костюмов и галстуков сносил, хотя никогда не любил.
– Не вопрос, лето, 5 лет. Шорты допустимы, темные. Стрелки отгладим – официоз поддержим светлой рубашкой. Ленточку повяжем в цвет папкиного галстука. Тебе напрягаться не стоит, каждый день так одеваешься. А эскизы на маленький трактор закончил?
– Ребята вчера доделали.
– Проверил?
– Обижаешь, не первый год замужем.
– Ну тогда держись Виктор Валентинович, будущее грядет.
Понедельник. Важно через проходную идем. Собранные такие. Вот и знакомый кабинет. Второй раз я тут. Сегодня никакого кагала. Келейно можно сказать встречаемся.
– Ну Здравствуйте, орлы.
– Не пугайте товарищ Генеральный конструктор
– Чтоо так, молодой человек.
– Очень байку одну напоминает. Строит командарм Тухачевский дивизию и говорит, здравствуйте, орлы. Ура отвечают бойцы. Мы тут с комиссаром посовещались и решили, птицам деньги ни к чему и на всё денежное довольствие армии купили новый польский танк.
– Всё слежу за словами, – отсмеявшись, заверяет хозяин кабинета. – А пригласил я вас вот по какому делу. Большей частью вашей семейной командой создан цех и новая лаборатория, посему требуется Вас поощрить.
– А и действительно, зачем нам деньги? Станислав Павлович? Скажи свое кандидатское мнение.
– Нам солнца не надо, нам партия светит, нам денег не надо работу, давай.
– Ну единодушно и бодро, ценю, но больше чтобы такого не слышал и не дай сам понимаешь кто чтобы ещё где прозвучало.
– Понял товарищ Генеральный, – вытягивается в струнку.
– Работали семьёй вот всю семью и поощрим путевкой на Чёрное море на 21 день.
– Служим трудовому народу, – рапортуем дружно.
– Орлы, – снова смеётся шеф, – неделя на сборы и в очередной отпуск.
– Разрешите обратиться, товарищ Генеральный?
– Обращайтесь.
– А в том санатории ребят много будет?
– Думаешь не найдется компании?
– Нет, туда бы наших опытных образцов отправить. Самокатов, велосипедов. Детям радость и полевые испытания под контролем разработчика проведем.
– Нет значит вам и в отпуске покоя.
– Нам и на рабочем месте покоя нет, – достает руководитель группы папку эскизного проекта.
– Сверхурочно значит?
– Трудовую дисциплину нарушаем? Казённые материалы расходуем.
– Ну кто, когда и сколько после смены отработал, охрана справку выдаст и самый злостный нарушитель у нас Виктор Валентинович Эфрос.
– Уел. Объясняйте уже.
И мы разложили про экспорт революции, за что получили строгача, правда без занесения, учёный всё же. И про помощь развивающимся странам. И про нужды народного хозяйства.
А потом-таки добрались и до самого трактора. Универсальный, класса 0,5 полноприводный, дизельный прямого водяного охлаждения со сламывающейся рамой, кучей навесок и унификацией с Т– 25 до 60%. А потом пошел такой обстрел, куда там гаубицам и катюшам. Но парни хорошо поработали, и я нужные слова вставлял, потому как про дуракоустойчивость и братские разгильдяйские народы в этом времени не задумывался ещё никто. Потом пошел конструктив. Варианты двигателя и трансмиссии вплоть до кожаных ремней. Я влез с предложением продавать машино комплектами вплоть до варианта собери сам и комплектации самые разные, а на закуску систему предварительных заказов, чтобы каждый покупатель получал то что именно ему нужно.
– Так, злостные вы мои, стоп. Решили весь ОГК напрячь и в отпуск?
– Никак нет, группа в полном составе остаётся. Вот список кто что родил и за что головой ответит.
А мы с 11:30 до 14:00 будем по будням на связи. Номер телефона сообщим по прибытии.
– Меня жена из дома прогонит.
– А вот это лишнее, работу на дом брать никак не можно. Нам ведь тогда и от директора влетит и Иван Степанович не помилует по-родственному.