− Знает!
− Не знает, ничего ваша внучка не знает! Мы же были с вами в спортдиспансере?
− Ну.
− Вот и «ну». Ваша Настя на календарь в регистратуре посмотрела, он на стене висел, и стала спрашивать, почему после тридцать первого числа первое идёт, а не тридцать второе.
По фойе пронёсся смешок и все зашушукались: вот так мама Платона! Вот так припечатала чемпионов!
Но дедушка Насти совсем не обиделся. Он отмахнулся и сказал.
− Да ну. Это ерунда. Настя ещё маленькая. Выучит месяца.
− А мой Платон с двух лет знает, что в месяце – тридцать дней.
− Зато ваш Платон на два года старше, а медленнее моей сто-кроль плывёт. А? Что? Съела?
− Мой Платон – брассист! Вы мне своим кролем не тыкайте!
На этом обычно перепалки у мамы Платона и дедушки Насти заканчивались. Брассистов в бассейне было немного, их берегли и уважали.
…До школы Платон был обычным воинственным мальчиком, ни что не предвещало в нём вируса ботанизма. В песочнице он бил всех детей в кровь. И в детском саду верховодил, а, когда подрос, − на детской площадке. Везде, во всех играх он был боссом, предводителем, шефом, всеми управлял, всех себе подчинял. «Платонушка, сынок – ты лучший! − говорили ему папа с мамой. – Если кто обижает, бей сразу, давай сдачи, а с воспитательницей и другими родителями мы разберёмся сами». Когда Платон пошёл в школу, всё резко изменилось. Теперь мама требовала отличной учёбы и примерного поведения:
− Запомни, Платонушка-сынок, школу жизни ты усвоил?
− Усвоил!
− Повтори!
− Выживает сильнейший!
− Молодец! А теперь я тебе новый девиз открою: выживает умнейший, почему?
− Почему?
− Потому что умнейший ещё и мудрейший, и хитрейший.
Платон вздохнул. Ему не нравилось в школе, он был самым младшим в классе и соседка по парте его поколачивала.
− Без отличной учёбы сейчас никуда, в люди не выбиться. Надо учиться, а то отправят в армию, потом на войну, и убьют.
Платон испугался и заплакал.
− Не пугай ребёнка! – папа Платона оторвался от компьютера. – Спортом, Платоша, будешь заниматься, и всё будет нормально.
− Никогда! Никогда в нашем доме не будет спорта! У нас английский три раза в неделю и шахматы. Нам некогда, − отрезала мама.
Папа Платона в юности серьёзно занимался футболом. Футбол в их семье был под запретом, мама вышла за папу замуж только после того, как он клятвенно пообещал забыть футбол навсегда. Про плавание папа предсвадебных клятв не давал, вот и повёл сына в бассейн, втихаря от мамы, разумеется. Конечно же мест на абонементе не было, администратор даже испугалась:
− Что вы?! В начале сентября никаких мест нет нигде! Заходите после нового года.
Платон обрадовался, что мест нет. А папа Платона сказал:
− Ха! Мест нет?! Хе! Не на того напали!
Папа Платона был очень деловой, ведь он торговал велосипедами оптом. А продать сразу сто велосипедов намного сложнее, чем по одному. Для этого нужно везде ходить, по магазинам, по улицам, по паркам, и на всех смотреть: кто на каком веле катается. Это называется изучение спроса. Папа Платона и в спортивном комплексе сделал так, как часто делал на работе: пошёл в фойе и стал слушать, о чём говорят между собой дедушки, мамы и бабушки, особенно папа Платона прислушивался к тихому шёпоту, потому что шёпотом говорят самые интересные секретные вещи. Папа Платона сделал для себя выводы, дождался последнего сеанса и подошёл к тренеру Пономарёву. Папа Платона сказал:
− Возьмите сына на частные уроки.
− На частные уроки не возьму, а на индивидуальные тренировки возьму.
И тренер Пономарёв назвал цену.
Когда оплата идёт за индивидуальное занятие, результат всегда будет. На индивидуальных занятиях даже камень научится плавать. Но не таков был Платон! Первые пять занятий он до водной дорожки так и не дошёл. Платон стоял на специальном покатом спуске для инвалидов – у входа в ванну бассейна. Сначала вода доходила ему до щиколотки, потом до колен, и так далее. На шестом занятии Платон зашёл по шею и завис на бортике. Так и провисел весь сеанс.
Тренер Пономарёв перевидал много детей. Он знал как вести себя с детьми, которые визжат, не хотят входить в воду, знал, как тренировать детей, которые боятся глубины. Встречались Пономарёву и дети, которые вообще не подходили к бортику, цеплялись в лавку у стены, и всё – не оттащить, случалось и такое. Но чтобы ребёнок боялся воды (а Пономарёв видел, что Платон боится воды!), и не возмущался, не плакал, не впивался и не бежал в душевые, а просто стоял молча все сорок пять минут сеанса, такое тренер Пономарёв видел впервые. Когда Платон уже начал потихоньку плавать с досочкой, тренер спросил ученика: