Реакция Манту
Реакция Манту – это отличный повод не плавать в бассейне. Ведь «пуговку» нельзя мочить три дня…
В бассейне плавали по абонементу для здоровья, а в спортшколе – для спорта. Абонементники опасались спортсменов. Да что там опасались – боялись как огня, точнее бури, десятибалльного шторма. В общем, картина Айвазовского девятый вал – это спортсмены, а зритель, стоящий в Русском музее в огромном зале перед картиной, прижатый, вжатый, втоптанный в пол гением художника – это абонементник. А как ещё прикажете себя ощущать среди плечистых мальчишек, если ты – вовсе не плечист, худ, тщедушен? Или, наоборот, толстоват, жирноват и упитан?.. В раздевалке, в душевых, да и в самом бассейне, никого не волнует, какой ты суперумный и сколько выигранных олимпиад у тебя по матемке, да и сколько сертификатов по сдаче английского на кембриджский уровень всем наплевать.
Ефрем как-то пришёл на занятия, а в бассейне – соревнования. Закрыт бассейн для абнементников. Ефрем обрадовался страшно, что занятий не будет. А тут как раз входит мальчик, видно торопится, быстро переобувается, вставляет свои ноги в яркие шлёпки с пупырышками, хочет дальше идти, в раздевалки, но родительницы, те, которым всегда всё знать надо, говорят:
− Уже сто-кроль началось. Беги, Платоша. Опоздал.
− У меня олимпиада была городская по математике, − гордо говорит этот белобрысый мальчик. Он тщедушный как и Ефрем, Ефрем его раньше и не видел в бассейне. Может, просто не замечал.
− Ой! Олимпиада у него, − презрительно фыркают бабушки и дедушки. – Беги уже, не задерживайся, математик.
Ефрему захотелось крикнуть: «Да математик! Не то что ваши тупоголовые пловцы! Он как раз бежал, торопился, не задерживался. Задерживали его как раз вы!»
Но Ефрем ничего не сказал, и молча вышел на свежий воздух, пошёл домой…
Из всех инструкторов абонементных групп чаще всего родители выбирали Зою Евгеньевну Харлашину, не считая тренера Ленивцевой конечно же. Тренер Ленивцева была вне конкуренции среди детей.
Харлашина не просто занятия проводила, она пыталась своих подопечных переделать: из ботаников очкастых и тщедушных, из толстяков рыхленьких пыталась воспитывать, как она говорила, настоящих мужчин. Под командованием Харлашиной и соревнования в конце года для абонементников проводились, и в лагерь со спортсменами Харлашина свои группы вывозила. В общем, болела за своих «крючков –окорочков», как она называла своих ребят: маленьких и больших, девочек и мальчиков, которые пришли в бассейн исправлять свои позвоночники, или избавляться от ожирения, да и просто двигаться.
Ефрем как раз у Харлашиной в группе и был. Зоя Евгеньевна очень переживала по поводу Ефрема. Она говорила Ефрему на бортике, во время разминки:
− Ефремчик! Ну, пожалуйста, присядь ещё пяток раз, та-ак, и ещё десять. Пятки, пятки не отрывать! Ни в коем случае не отрывать.
Ефрем качался, ноги его тряслись, дрожали, Ефрем из последних сил выбивался, старался ради тренера. А Харлашина кричала:
− Ты посмотри на себя! Ты же мужчина! Ты будущий воин. Ты защитник женщин. Ты, когда вырастешь, должен женщин от агрессивных граждан защищать!
− Да женщины самые агрессивные создания и есть! Они кого хочешь достанут, − бубнил толстяк Внуков, победитель и призёр общероссийских литературных викторин. – Вот например у Льва Николаевича в романе…
− Мне дела нет ни до каких Николаичей, − перебила Харлашина. – Мне дело есть до Ефрема и до его физически недоразвитой системы мускулов, бицепсов, трицепсов трехглавой и четырёхглавой мышц бедра. Всё! – Зоя Евгеньевна посмотрела на табло. – Время сеанса пошло. Взяли досочки! Попрыгали в воду. На счёт раз-два-три.
Раз – все побежали за досками.
Два – все уложили досочки на бортик.
Три – попрыгали на дорожку.
Все – в воде, а Ефрем стоит, замер в позе рыбки, что называется − завис.
− Эй! Йо-хо! − кричит толстяк Внуков. – Ефремыч, фас! – Внуков любил модные словечки и смешные междометия, у себя в школе он был их законодателем…
Но Ефрем замер: стоп-кадр. Замер как актёр-мим на площади в ожидании когда ему монетку кинут…
Харлашина хищно в свисток свистнула – Ефрем не двигается.
Зоя Евгеньевна порозовела, и снова − трель свистка. Ефрем − всё то же, всё так же: памятник несчастному абонементнику, которого родители заставили в бассейн ходить под дулом пистолета…