Груша был расстроен. Груша был взбешён. Вася «сделал» его на сто-баттерфляе. Как это? Вася! Вася всегда ему проигрывал. Он и в команду на финал кубка вошёл случайно. Зимой все заболели и на один из этапов кубка взяли Васю. И даже Вася плыл этап в эстафете баттерфляем. А Грушу на брасс тогда поставили.
И вот теперь Вася на полсекунды быстрее, и его ставят на этап баттерфляя в эстафете. А брасс – этап Добина. Добин здоров как бык. Не то, что зимой, когда эпидемия всю команду подкосила.
«Как так?» – думал Груша. – «Как такое могло произойти? Почему его-то ставят? Почему?»
После эстафеты Груша Васе сказал:
– Я за тридцать один-пятьдесят плыву.
А Вася свой этап проплыл за тридцать две.
– Отстань от него, – сказал Пузырь, он свой этап на спине плыл, открывал эстафету восемь по пятьдесят метров. – Вася нормально проплыл. Мало ли кто когда как плыл. Важно как сегодня кто плывёт. Вася размялся на сотке, и между прочим тебя сделал. А всем известно: чем Вася больше разминается, тем он быстрее плывёт.
В общем, Груша любил уколоть словцом. Всё никак не мог Груша смириться с тем, что он не первый. И даже не второй. А на городе так тридцатый, ближе к сороковым местам. Да что уж там говорить, если Звонкий на городе когда пятый, а когда пятнадцатый. Даже Звонкий без медали…
Эстафета была во второй день соревнований. А в третий день на кубке города плыли кролем четыреста. Это столько ждать этого кроля. Сначала комплексом плывут. И Груша проплыл. Не очень удачно. Что-то эти дни Груша был не совсем в форме. Пока сидел ждал после комплекса рядом с дедушкой на трибуне, немного подмёрз. Хоть и чай горячий попил – у дедушки всегда термос, и одет был тепло, во всё мохнатое и махрушчатое.
И вот наконец его заплыв, Грушин! Надо показать им всем! Надо сделать и Добина и Васю. Ну Звонкого с Пузырём сделать не получится. Они здоровые такие. Но надо постараться. И Груша старался, плыл быстро. А потом ногу у него свело. На половине дистанции. Пришлось плыть на руках. Груша так расстроился, что считать бассейны перестал. Плыл себе и плыл на руках. А нога висит не двигается, второй ногой Груша себе немного помогает, но всё равно медленно. «Пусть ждут, – решил Груша. – Всё равно доплыву». Вроде бы финиш, Груша плывёт и под водой видит, что все финишировали, на всякий случай рукой стенки коснулся, но решил повернуть и ещё пятьдесят метров проплыть на всякий случай. Груша плывёт, а на трибунах – тишина. Все за ним наблюдают. И Вася, и Звонкий, и дедушка, и Боб. Все! Столько внимания ни к первому сильнейшему заплыву, ни к одному чемпиону на трибунах не наблюдалось. Чемпиону поорут оручие папы, в свистки посвистят свистящие мамы, похлопают, помашат, как бы подгоняя в трещотки постучат, и всё. А Груша плывёт – и весь бассейн ждёт. Все судьи, все зрители на трибунах. И тишина – гробовая. Только слышны всплески гребков и той ноги, которую не свело. Финишировал Груша, поплыл к лесенке – вылезать. Подтянулся. Выпрыгнул на бортик на одной ноге. А к нему уже ребята бегут. И Вася, и Добин, и Пузырь , и Клоп, и два Данька, и даже Звонкий. И мама Звонкого на бортик прорвалась в качестве мамы будущей олимпийской надежды. Она вроде как общественница при команде.
– Ты чего Гриша? – кричит друг Добин.
– Да ногу свело.
– А чего лишние бассейны отплавал?
– Да не знаю, – вздохнул Груша. – Сбился со счёта. На всякий случай решил ещё проплыть.
– Больно?
– Руки что-то устали. – И Груша схватился за Добина.
– Ну ты крут, – похлопал Миша Егошин Грушу. – Ну ты крут.
Тут медсестра прибежала, торопит. И потащили Грушу к медсестре в кабинет.
– Ой нога! Нога-то синяя! – причитала мама Звонкого. – Господи Гриша!
Привели ногу в чувство. Порозовела она.
– Худенький ты. Кальций надо пить. Сыр, творог, – советовала медсестра, обернулась к дедушке: – Ребёнка надо хорошо кормить. Плавание знаете вид такой непростой, специфический.
Дедушка кивнул:
– Будет сделано, будем кормить ещё лучше.
– В душе сейчас попарьтесь.
И Груша похромал в душевые.
И в душевых, и в раздевалке все мальчики жали Груше руку:
– Ну ты крут, пацан!
И когда Груша в гардеробе номерок протянул, дядя, который был не гардеробщиком, а тоже тренером (он просто гардеробщику помогал, гардеробщик уже с ног сбился, он был худенький и хлипкий), сказал Груше: