Кир никогда не слышал о бильярде, но в общем идея была понятна.
— Масса самих планет поглотит ненужную скорость и толчок будет потушен, — энергично жестикулируя, стукнул Глаф кулаком о кулак, — и на самом деле все будет не так быстро, но все же эффектно, согласись. — И он с преданностью посмотрел на Главного Инженера, который объяснял что-то молча внимавшему сотруднику.
Этот человек действительно был уникален, даже не принимая во внимание возраст и способ, избранный для его продления. Он являлся воплощением силы человеческой мысли и уверенности, сумев повести за собой поколения сидерианцев и вдохновить всех на осуществление проекта, масштабности которого не было равных или, по крайней мере, Киру никогда не приходилось о таком слышать.
День был тяжелым, Кир устало брел в бытблок. Сегодня его отпустили на час раньше и он вел сам с собой безмолвную беседу, уговаривая спуститься в третий цех и поработать еще немного с челноком. Времени оставалось все меньше, а у них не было ничего, кроме призрачной надежды.
Спустившись на нижние уровни, он отыскал мастера смены.
— Исмен?! — тот немного близоруко щурился и, казалось, был искренне удивлен. — Сегодня же праздник.
Действительно. Кто-то на Мостике упоминул об этом, но ненужная информация совсем вылетела из головы. С Азулом он общался несколько дней назад и не знал, какие у него планы.
— А Ниоба приходил?
— Нет, сегодня не было.
Если Азула нет в комнате и сюда он не спускался, значит — в таверне. Попрощавшись с мастером и сказав, что пожалуй сегодня отдохнет, Кир направился к лифту, ведущему в рыночный пролет.
Он не ошибся.
Легкая ритмичная музыка весело разносилась из питейного заведения, куда направлялся Кир. Уже издали он заметил что народу собралось много. Шум и хохот неслись вихрем, перехлестывая приятный бодрый мотив.
С трудом протиснувшись внутрь, фризиец направился к длинной стойке у стены, надеясь отыскать хотя бы стул. И ему это удалось, как только один из клиентов, дойдя до определенной кондиции, повалился с высокого табурета под стойку, да так и остался у темной стены, разливисто всхрапнув.
Кир заказал кружку местного пенного напитка и огляделся.
Посетителей действительно было в избытке, они громко переговаривались, а некоторые, толпившиеся у пианино, пританцовывали, размашисто водя тяжелой стеклянной кружкой в такт музыке, то и дело хлопая горе-пианиста по плечу в знак одобрения и что-то рассказывая, пялясь на него осоловелыми глазами. В эти моменты музыка будто спотыкалась, но уже через секунду неслась дальше.
Потягивая горькую янтарную жидкость, Кир наблюдал за вакханалией, весело разыгрывающейся под неумолкаемые мотивы.
Азул лишь дважды сделал перерыв и то только для того, чтобы осушить очередную тару, стоящую на крышке инструмента. Хозяин чутко следил за тем, чтобы не обидеть маэстро, давая мальчонке-подавальщику знак наполнить свежим стекляшку, как только Азул хлопал пустой, и потом с новой силой ударял по черно-белым клавишам.
Кир не был знатоком музыки, но ему показалось, что имрахец ни разу не сыграл один и тот же мотив дважды, а сегодня его репертуар изобиловал веселыми мотивчиками на потеху толпе.
Температура в таверне медленно росла, а крики становились всё громче и отчаянней. Изредка прислушиваясь к разговорам вокруг, Кир улавливал слова, в смысле которых не приходилось сомневаться. Все обсуждали только одну новость — близящееся переселение. «День Икс» и «Гея» раздавались то тут, то там, сопровождаясь яростными взмахами рук и трясением кулаков. Люди верили, они были готовы.
Киру даже не пришло в голову осуждать их за пьянку и желание повеселиться. Прожив в третьем цеху меньше двух недель, он не слишком представлял себе, в чем вообще заключалась радость существования сидерианцев.
Вкалывая до потери пульса и ломоты в пояснице, они продолжали тянуть лямку непосильного труда в мрачной серой металлической пещере, что неблагодарно хоронила их в своих глубоких недрах навечно. Они не строили семей в привычном понимании Кира, отправляя своих детей в сады-пансионаты. Развлечений, кроме захудалых лачуг, приторговывающих прохладительным пойлом, у них не было, да и на это не всегда хватало времени. В выходные многие просто отсыпались до полудня, а потом готовились к новой смене, рано ложась спать. Еще бы, ведь трудовая неделя длилась восемь дней, предлагая лишь одни сутки на сомнительный отдых.