Наконец пытка закончилась и в зале загорелся свет.
— Как тебе фильм? — оживленно поинтересовалась Рин, стоило им оказаться в одной линии на выходе из зала.
— Сама догадаешься? — с преувеличенным недовольством спросил Азул.
— Вредина, — шикнула на него девочка и неожиданно взяла за руку.
Азул удивился, но жест не был неприятным, поэтому он не протестовал, ведя Рин на выход из кинотеатра.
— Давай прогуляемся?
— О'кей.
— Куда бы ты хотел сходить?
— Предложения есть?
— Можем сходить на набережную.
— Слишком ветрено, — благоразумно рассудил блондин, чья укладка не справилась бы с веселым ветром.
— Хочешь, поедим мороженого в уличном кафе?
— От сахара портятся зубы.
И вкус был неприятным, о чем Азул решил промолчать, зная, как любят его все подростки схожего возраста.
— Тебе не угодишь, — выдохнула Рин с упреком.
— Пляжем и мороженым? — вопросительно поднял он бровь.
— Нет, — ответили оба в один голос и прыснули со смеху.
— Ладно, — вновь обрела Рин боевой настрой. — Опиши мне место, где бы ты хотел оказаться.
— Там должно быть красиво, — не задумавшись, выдвинул требования Азул, словно только и ждал предлога поделиться собственными предпочтениями. — Тихо и спокойно.
— А в каких храмах Камакуры ты уже побывал? — спросила Рин после минутного раздумья.
— Честно говоря, ни в каких.
Девочка удивленно уставилась на друга. Тот сузил глаза, словно предостерегая ее от неуместных замечаний.
— Значит, ты еще не был в Цуругаока Хатимангу, — Рин схватывала на лету.
— Не успел, — с достоинством отозвался принц.
— Тогда не будете ли вы так любезны составить мне компанию, — высокопарно предложила Рин, замечая за новым другом склонность к легкому пафосу и фиглярству, несмотря на попытки скрыть непростой характер за простыми фразами и переменчивым настроением.
Небо затянула первая пелена сумрака, когда Азул и Рин прошли сквозь высокие перекладины, именуемые воротами, и остановились у горбатого мостика, мощеного вытесанным камнем.
— Не поздно для посещения музея? — Азул читал указатели, говорящие о культурном наследии места.
— Ворота закрываются в девять, значит, у нас примерно час. В сам музей мы не будем заходить. Если тебе здесь понравится и будет интересно, мы можем прийти сюда в следующие входные. — Азул неопределенно подернул плечами, засмотревшись на сомкнувшиеся соцветия красного лотоса. — Этот пруд называется Хэйке, тот, что на другой стороне — Гэндзи, и там цветы белые.
Азул перешел на другую сторону мостика. Действительно, темневшие синевой крупные лепестки при свете дня должны быть молочными.
Дальше шли еще двое ворот, похожих на те, что они видели у входа в храмовый комплекс, впереди виднелись красноватые чайные крыши, обокраденные сереющим небом, уже притушившим яркий оттенок.
— Храм был построен в честь бога Хатимана, покровителя воинов и сражений, а значит, и всех самураев, в тысяча шестьдесят третьем году. Изначально он находился не здесь, но спустя более ста лет его перенесли сюда, на вершину Журавлиного холма, — тихо рассказывала девочка, бредя с Азулом вдоль зарослей азалий.
Имрахец в очередной раз отметил уважение к истории в роду Моцумото, не отвлекаясь от созерцания необычной для глаза постройки. Вся она, словно бы воздушная, была выложена множеством ровных квадратных перекладин с золотистой отделкой поверх насыщенного красного и тяжелой, нависающей шатром крышей, соизмеримой с третью всего здания.
— Красиво, — честно отозвался Азул, впечатленный необычным видом религиозного строения.
Представители его рода по матери считались прямыми потомками богов и оттого место поклонения людей, пусть чуждое и необычное, откликалось где-то в самой глубине его души. Архитектура циркулярной церкви не носила ничего общего с японским стилем и тем была прекрасней и неповторимей.
— Ты прав, здесь действительно красиво, — согласилась Рин, когда они замерли напротив храма в числе малочисленных гостей, спешивших, как и они, познакомиться с одной из главных достопримечательностей Камакуры.
Здесь гораздо меньше людей, чем в супермаркете, — отметил про себя Азул, догадываясь, что дело здесь совсем не в позднем часе. Скорее потому, что люди выбрали себе нового кумира: гладкого, отражающего свет, со множеством пикселей и возможностью снимать самих себя. А когда-нибудь, в погоне за новыми материальными благами, они изведут ресурсы планеты, низвергнув ее в хаос и переживут самую страшную после гибели Сидериса катастрофу…