Усевшись поудобней, я принялся ждать. Скучно. Что–то блин приключениями даже и не пахнет. Воняет болотом и рутиной. Через четверть часа стало насколько скучно, что я с живым интересом принялся прислушиваться к воплям нескольких игроков угодивших в трясину и пытающихся выбраться. Пойти бросить им веревку? Да не… неудобно как–то бросать веревку утопающим — мы ведь даже незнакомы. Сочтут за фамильярность. Но крики были отчаянными — погибать игроки не хотели. Вон и зовут кого–то. Даже не кого–то, а кого–нибудь — ну придите, ну помогите. Вскоре крики сменились бульканьем. Потом исчезло и оно… опять стало скучно.
— А это что за фигня? — ахнул я, круто поворачиваясь и глядя на поразительную картину.
Утопая в грязи по колено, ко мне топали четыре мертвяка сопровождаемые призгулом. В последнем из материального осталась только безгубая скалящаяся голова покачивающаяся на призрачной шее. Но к черту голову — четыре мертвяка тащили бьющуюся девушку. Игрока! Белоснежное короткое платьице выставляло прелестные ножки напоказ столь же явно как и тот факт, что подобная одежда мало подходит для болот. В пышной прическе покачивались белые банты. Ожесточенно били по рылам мертвяков ступни в слегка испачканных белых сандалиях. Светлая жрица. Похоже, начального уровня. Упор на исцеление и благословение, судя по всем внешним признакам.
Нежить притащила мне светлую искорку встреченную в темной трясине.
Ага. Притащили красотку в лапы темного колдуна Росгарда. Где режиссер? Кажется пришло время снять настоящую эротическую драму.
Встав, я вышел из укрытия и зло рявкнул, взмахнув рукой:
— Нет! Бросьте! Нам не это нужно!
Мертвяки обиженно замерли. Замычали. Призгул оторвал свою голову, задумчиво побросал ее как мячик между ладоней, вернул на шею. Чуть сдвинул голову набок — как щеголь сдвигает шляпу. Повернулся и побрел прочь. Следом двинулась прочая нежить, медленно погружаясь в топь.
Шлеп…
Прекрасная дева упала в грязь.
— «Это»?! — прошипела она, обжигая меня пылающим взором — Ты назвал меня «этим»?!
— Обидеть не хотел, добрая Квартеронка — церемонно склонил я голову — Сорри за принудительную доставку.
— «Доставку»?! — еще более пронзительно зашипела девушка, медленно поднимаясь из грязи — Ты сказал, что меня «доставили»?!
— Да я не…
— Женофоб! Мизогинист!
— Так… — вздохнул я и, развернувшись, рванул в объятия клубящегося тумана.
— Я тебя найду, женоненавистник! Бездушный потребитель прекрасного! И вообще — что значит «нам не это нужно»?! То есть я еще и не подошла?! Ах ты некромант с комплексами! Скажи свое имя! Имя!
Крики разъяренной фурии медленно затихли. Я облегченно выдохнул и чуть замедлился, опасаясь провалиться и кончить на дне трясины. Через десяток осторожных шагов наткнулся на торчащее из грязи бревно опутанное лохмами бурой травы. Бревно оказалось мертвяком полуорком, что поднял почти черную руку и указал чуть в сторону от моего текущего маршрута.
— Туда? — уточнил я.
— Урррр… — ответ отличался однозначностью.
Обогнув живой «дорожный указатель», я ступил на узкую тропу. Да не просто дорожку из более плотной грязи. Там и сям торчали пусть скользкие, но все же камни. По ним я пошел дальше, двигаясь от одного зомби к другому. И каждый немного корректировал мой путь, что вел меня все дальше в глубины болота. Зловонные воды то и дело раздавались в стороны, я ловил бесстрастные взгляды плещущейся в болоте нежити. Скоро магия иссякнет. А заклинание можно использовать дважды в течение часа. Затем три часа перерыв. Местным тварям хватит пяти минут, чтобы пустить меня на паштет. Быстрее, быстрее, быстрее…
— Здесь! — с железобетонной уверенностью выдохнул я, облегченно падая на колено и позволяя восстановиться бодрости. Забег по трясине меня умотал. А ведь я шел по тайной тропе, а не двигался напрямки. И пришел куда надо.
Усомниться попросту невозможно — из мертвого болота торчал хилый зеленый росток с тремя белыми цветочными сережками. Росток ивы. Как живое надгробие. Безмолвно кричащий символ — я там, на дне! Поднимите!
Мне даже приказа отдавать не пришлось. Предыдущее указание гласило — найти светлую искру. И они нашли, привели меня сюда, в то время как сами занялись эксгумацией. Зеленый росток жалобно хрустнул под вдавившей его в грязь ногой бездушной нежити. Мигнула легкая зеленоватая вспышка. И в зеленоватом секундном свечении я отчетливо разглядел искаженное мукой мужское лицо с закрытыми глазами.