Поэтому мы явно оказались достойными. Вот потому-то фоны и убрались, оставив нас в покое.
- Ладно, - сказал Тарнболл. - Значит, на этот раз Сит хотел бы изменить правила - и он хотел бы, чтобы мы думали, будто он их изменил - но, фактически, программа тут фиксированная, неизменяемая. Ты именно это пытаешься сказать?
- Правильно, - подтвердил Джилл. - Что-то вроде того. Но просто подумайте: разве не имело бы смысл в тех мирах, которые не могут причинить испытуемым образчикам физического вреда, в мирах, которые им подходят, испытывать настоящие образчики, а не их копии?
На сей раз, усомнилась Анжела:
- Не могут причинить им физического вреда?
Джилл пожал плечами:
- Ну, исключая несчастные случаи, конечно. Полагаю, я говорю о том, что есть миры с совместимой атмосферой и силой тяжести - в нашем случае, миры земного типа, где образчики действительно могут выжить.
- Но если это так, - снова заговорил Тарнболл, - то почему Сит в первый раз не подверг испытанию настоящих людей?
- Знаешь, Джек, - нахмурился Джилл, - иногда ты, черт возьми, чересчур уж логичен. - Но затем щелкнул пальцами. - Но ты также сам же даешь ответы на свои вопросы.
- А?
Джилл энергично кивнул.
- Помнишь случай, когда то ядовитое насекомое схватило кисть твоей руки? Будь это настоящий ты, то тут же на месте и умер бы. Но ты выжил и становился все сильнее.
- Значит, - заключил Уэйт, - тут действует какая-то своего рода справедливость, система взаимозависимости и ограничений. На каждую "змейку" - "лесенка", и наоборот.
- Возможно, - не стал спорить Джилл. - А это означает, что Сит не столь всемогущ, каким хотел бы казаться. И, Джек, подумай-ка вот о чем. Если мы пережили то первое тяжкое испытание только благодаря своим синтезированным телам, то как насчет Хагги и Денхольма, а еще и Барни? Они тоже пережили его, большую часть испытаний. По большей части на инопланетных мирах. Я хочу сказать, мы ведь знаем, что Сит - жулик, так почему бы ему не быть еще и лжецом?
- Так значит, все это сводится к тому, - сделал вывод Тарнболл, - что на самом-то деле, как ты говоришь, у нас больше шансов, чем он нам пророчит. И что единственная разница между этим и нашим прошлым визитом состоит в том, что на этот раз мы - это действительно мы.
- И еще одно, - кивнул Джилл. - На этот раз мы. знаем, что к чему! На этот раз если нас напугает, приведет в ужас что-нибудь чудовищное, то мы будем знать, в чем тут дело. Ладно, так давайте пугаться, сколько влезет но не дадим загнать себя с края в пропасть. Сит рассчитывает, что мы чуточку спятим или, может быть, совсем сойдем с ума, в то время как он будет стоять в сторонке и смеяться над нами; рассчитывает, что мы будем испуганы до потери рассудка, когда он в последнюю минуту вступит в игру, чтобы нанести завершающий удар. Фактически, он уже один раз попытался это сделать в "Китае". Так он представляет себе оплату сторицей. Поэтому мы не должны делать ничего иного, только держаться тут.
И в то же время я не должен делать ничего иного, лишь снова войти в контакт с этой треклятой машиной или с чисто ментальной частью ее мозга.
- И ты - единственный, кто может это сделать, - добавила Анжела.
- И, - попытался не обрывать ее Джилл, - тут идеальное место, где можно этим заняться. Но это занятие требует сосредоточенности, и мне не помешает какое-то преимущество, а в данный момент у меня нет ни того, ни другого.
И тут у Барни вздыбилась шерсть, он внезапно остановился, издал низкое, гортанное рычание и весь напрягся, начав пятиться так быстро, что Джилл чуть не споткнулся о него...
Глава двадцать восьмая
Хотя у стен с крутящимися цветами не было никакого деления на секции, Джилл и его группа явно добрались до "секции", которая не являлась стеной. Они не видели сквозь нее, но это была дверь в какую-то другую часть синтезатора. Уж это-то инстинктивная реакция пса сообщила им, а то, что выходило через эту стену или скорее дверь, подтвердило догадку.
- Опять двадцать пять! - проскрежетал Тарнболл, когда из кружения цветов высунулись, извиваясь, перистые усики, похожие на ищущие планктон щупальца какого-то гротескного, гигантского усоногого рака. Они всего на несколько дюймов опережали серо-голубые клешни в хитиновой броне и набор злобных, вращающихся кристальных глаз.
- Арахнид Рекс! - сглотнул, пятясь, Джордж Уэйт.
Но Джилл схватил его и проволок мимо вылезающей туши конструкции-скорпиона.
- Что позади - мы и так знаем, - крикнул Джилл. - Ничего. Поэтому нам придется идти в ту сторону - вперед!
Все последовали его примеру, бросаясь мимо колышущихся усиков, угрожающей клешни и сверкающих фасеточных глаз. Эти лишенные эмоций глаза следили за ними. Когда вдоль противоположной стены протиснулась Миранда, шарящие щупальца устремились к ней.
Они могли быть, а могли и не быть угрозой; возможно, они являлись лишь сенсорным приложением к глазам, позволяющим клешням следить за объектом там, куда не могли проникнуть глаза. Что бы там ни было, спецагенту показалось, что Миранде угрожали.
Прикрывая с тыла, он нырнул под усики (которые сразу же загнулись обратно, словно почувствовали созданный им сквозняк), ухватился за глазной стебель и попытался отсечь его отнятым у Кину Суна ножом. Громадная клешня сразу же отбросила его в сторону, к счастью, в нужном направлении, и он полетел кувырком.
Его рефлексы сработали с молниеносной быстротой. Стремительный как вихрь, он перевернулся на спину и бросился от скорпиона, тогда как тот шмыгнул боком через невидимую дверь, а его жало вымахнуло из тошнотворных цветов, паря там, где человек находился секунду назад.
Тарнболл вонзил каблуки в пол и с силой толкнул себя назад, а Джилл со Стэннерсли оказались рядом и окончательно уволокли его за пределы досягаемости.
Все семеро бежали, а несшийся впереди Барни служил восьмым и показывал очень неплохое время, когда мчался по коридору, поджав обрубок хвоста. Вот только коридор этот больше походил на трубу, воронку из кружащихся цветов, изгибавшуюся вверху и внизу, словно мчавшаяся, спасая жизнь, группа людей бежала по оку торнадо, дувшего из головы какого-то сумасшедшего художника-сюрреалиста.
И, подобно торнадо, эта труба извивалась впереди них. Несшийся позади них скорпион казался лучше снаряженным для бега по этому инертному полу и постепенно настигал их. Затем, когда они вслед за Барни миновали резкий поворот...
- Дверь! - крикнул Джордж Уэйт, который бежал в голове группы. И когда поворот миновали остальные, перед ними предстала она - округлая пробка из тускло-серого металла, по всей видимости, столь же плотного и непроницаемого, как дверь банковского хранилища.
Она и на самом деле могла быть именно такой дверью.
Но у нее имелся дверной молоток: тяжелое кольцо на шарнире, установленное на поверхности из заклепок, головок болтов и наложенных внахлест пластин сваренной брони, наподобие рыбьей чешуи. Уэйт протянул руку к дверному молотку, и...
- Нет! - заорал Джилл. - Мы же еще не добрались до твоих кошмаров!
И когда Уэйт заколебался, вперед выступила Анжела.
- Но о своем мне все известно, - заявила она, - и он умер, и похоронен. - Хотя прозвучало это холодно и грубовато для нее, это все же было правдой, а для хороших манер у нее не осталось времени. Так же, как и у всех остальных.
Она схватила дверной молоток, и даже захоти Джилл остановить ее, он все равно не успел бы. Скорпион выбегал из-за поворота трубы, он уже почти настиг их, Если он доберется чуть ближе, то проскочит через дверь вместе с ними.
Тарнболл припал на колено, сделал три быстрых выстрела, ведя одиночный огонь, и услышал, как пули без вреда отскакивают от инопланетной брони конструкции.
А затем произошло несколько вещей в быстрой последовательности:
Барни завыл - кто-то прошептал: "Боже!" - Анжела увидела муку нерешительности на лице Джилла, а затем его резкий кивок - и больше не оставалось ни времени, ни чего-нибудь иного, и она постучала...
***
Они падали. Те из них, которые оставались с открытыми глазами, видели вращающееся колесо цветов, но, по крайней мере, цвета эти выглядели приемлемыми: ослепительно золотое солнце.., голубое небо.., белый песок.., зеленые деревья (пальмы?).., голубое море.., и снова голубое небо. И так далее, пока море не стало всем.