Тарнболл взял вырванный из блокнота листок, посмотрел на время и дату: 18:00 часов, 24 апреля 1970 года. И это решало вопрос. Но теперь он покачнулся, когда до него, наконец, дошло все, что вытекало из данной ситуации. И громадный капрал участливо спросил:
- Вы уверены, что с вами все в порядке, сэр полковник?
"Нет, черт возьми!" - хотел сказать Тарнболл, но сказал вместо этого:
- Да, я в порядке. Просто устал и проголодался. - Он похлопал себя по карманам. - Беглецам ведь не выдают каких-то денег, понимаете?
Капрал откинул в сторону полу плаща, вынул пачку денег и усомнился:
- А разве это не будет считаться нечестным?
- Вовсе нет, - заверил его Тарнболл. - Это называется инициативой. А уж чего-чего, а ее-то у меня в избытке. - "Чертовски верно!"
- Двадцати хватит?
Двадцать дойчмарок? В Берлине 1970 года? Несколько кружек пива, чертовски хорошая закуска, место в "клоповнике" и завтрак на следующее утро - ну, если будет какое-то следующее утро. Но он для виду принялся отнекиваться:
- Нет, я не могу этого сделать, - отказался было Тарнболл, и спросил себя: "Что? Почему бы, и нет, черт возьми? Он же не настоящий! Он лишь то, как мне запомнилась обстановка, вот и все".
- Разумеется, можете, сэр полковник. Я хочу сказать, для меня это будет честью. Моя фамилия у вас на листке есть. Когда игра закончится, вы можете прислать мне двадцатку.
- Вы чертовски хороший парень, капрал, - пожал ему руку спецагент.
- И может быть, я смогу вас куда-то подбросить? - Рослый негр кивнул на улицу, на стоящий там, у тротуара, "воронок" ВПСШ. И Тарнболл сразу же понял, куда ему хочется отправиться больше всего на свете и прямо сейчас. О, ему действительно хотелось бы отправиться туда, где бы там ни находилась Миранда. Но, поскольку он даже не знал, где это, то должно сойти и то, другое местечко. Пиво, закуска, "клоповник" и завтрак, все в одном флаконе. Если дело протянется столь долго. Если не случится ничего, мешающего ему протянуть столь долго.
- Э, "Альт Дойчехаузе"? - вопросительно посмотрел он на капрала.
И негр снова нахмурился:
- То заведение? Туда не положено ходить военным, сэр полковник.
- Верно, - согласился Тарнболл. - Именно потому-то никто и не будет ожидать обнаружить меня там. И это мой следующий контрольный пункт. Он здесь как раз по пути, понимаете? Но, видите ли, я не могу позволить себе, чтобы меня увидели входящим туда. Эй, гляньте-ка на меня! Ведь сразу же видно, что я из "беглецов"?
Капрал помог ему забраться в машину, своего рода "черный воронок", и сам занял сиденье водителя. Позади них, в клетке, составлявшей основную массу этого автофургона, двое сильно избитых чернокожих солдат в форме, американцы, глянули на Тарнболла через забранное стальной решеткой окошечко.
- Дерьмо, - выругался под нос один из них. - Нас там, куда не положено ходить, забирают, - а его туда доставляют!
- Привилегия звания, солдат, - уведомил его Тарнболл и задвинул дверку окошечка у него перед носом.
А затем, обращаясь к капралу:
- Именно потому-то вы и здесь, в английском секторе? Забрать этих двоих? Где они гуляли?
- Там, где им бывать не полагалось, - усмехнулся во весь рот капрал. Они были в "Альт Дойчехаузе", сэр полковник!
Тарнболл кивнул и поинтересовался:
- И это вы их так отделали?
- Минимум силы, сэр, - пожал плечами капрал. Они в самоволке, набрались пива и сопротивлялись при аресте.
- Хорошая работа, - снова кивнул Тарнболл. И сильно порадовался, что полевое обмундирование на нем английское. - Но скажите-ка мне кое-что: почему вы не проверили мое удостоверение? Ведь при всем, что вам известно, вы, возможно, помогаете преступнику.
- У-у, - покачал громадной головой американец. - Когда вы сказали, что служите в Разведке, я сразу понял, что так оно и есть. Вон тот автомат? Английский?
Понимаете, я немного разбираюсь в автоматах: "Имеешь автомат, будешь путешествовать", улавливаете? - но такого я никогда раньше не видывал. Специальное оружие для элитного корпуса, верно? И в любом случае, будь вы преступником, то как, черт возьми, вы по-вашему сумеете остаться на воле в Берлине, а? И как выберетесь отсюда? Никак, сэр полковник. Берлин - это, черт возьми, самая большая тюрьма в мире!
- Вы - украшаете собой ВП, капрал, - похвалил его Тарнболл. - Да и все равно никакого удостоверения у меня нет. Противник хватает "беглеца", обнаруживает его удостоверение, и он конченный человек. Особенно полковник разведкорпуса.
И капрал понимающе кивнул.
- Мне вполне ясно, как такое получится, сэр. Да, сэр!
И через несколько минут он высадил Тарнболла у "Альт Дойчехаухе"...
***
"Альт Дойчехаузе" был одним из тех заведений. В юности оно завораживало Тарнболла. Ведем речь о "Kultur"? В мире, который он временно (как он надеялся) оставил, если бы кафе "Жесткая Попса" назвали "Жесткая Попка" и соответственно декорировали, то какой-нибудь "Альт Дойчехаузе" нашелся бы в любом крупном городе или столице западного мира. И Тарнболл знал, что действительно несколько таких притонов имелось здесь, в Берлине, и в Сохо, и на Стрейт-стрит или "Кишке" в Ла-Валетте, и в Гамбурге, и в Париже, и так далее, и тому подобное. Знал потому, что часто посещал большинство из них. Э-э, по долгу службы, конечно же.
Конечно, в те времена - времена "Последнего танго" и "Глубокой глотки", отечественные фильмы и журналы с голяками, где женские тела показывались изнутри столь же часто, как и извне - это выглядело устаревшим.
Ха! В те времена! Но тут же 1970 год, и это - Берлин. Или, во всяком случае, нечто, чертовски на него похожее. Чертовски верно, он очень похож, так как был извлечен прямиком из его головы. Если он все-таки не напрочь выжил из ума! Оккупированный, разделенный, Берлин-аквариум, город, где невозможно уединиться, где так называемая "Kultur" и декаданс шли рука об руку. Или (в заведениях, вроде "Альт Дойчехаузе") с х.., хреном под руку.
Выглядел Тарнболл непрезентабельно. Но это-то завсегдатаев "Альт Дойхехаузе" особо не взволнует. Сложенный приклад его пистолет-путемета не очень-то выпирал из-под свободносшитой его камуфляжной куртки. Да и что, если бы и выпирал? Поскольку Тарнболл смахивал с виду на бродягу, то там, вероятно, бутылка.
А с другой стороны его уравновешивала клешня скорпиона, которую он тоже засунул в один из своих огромных внутренних карманов. В любом случае, никакого швейцара при входе в "Альт Дойчехаузе" не наблюдалось.
Внутри заведения все оказалось точь-в-точь таким, каким он помнил (что естественно), но Тарнболл все же. на миг остановился - миг, скорее нестареющего, всегда свежего удивления, чем настоящей ностальгии - глянуть на стены. Потому что выше доходящих до пояса деревянных панелей эти стены служили киноэкранами.
Выкрашенные в не совсем белый цвет, они мерцали, живя дергающейся жизнью, демонстрируя порнографические фильмы, проецируемые с противоположных сторон помещения. Но жужжание кинопроекторов терялось в гомоне посетителей, и лучи пробивались сквозь клубы сигаретного дыма. Иной раз кто-нибудь загораживал экран, пересекая, неуверенно пошатываясь, пивной зал, и титьки или иные части тел проплывали по его ничего не подозревающей спине или морде либо по обеим, если он стоял там, где лучи пересекались.
Тарнболл поднырнул под лучами, прошел к стойке и заказал "шультхайс" потной женщине, которая запросто могла быть переодетым в женское платье бывшим командиром танка.., или, может, самим танком.
- Унд айн циммер? - спросил он, когда она доставала пенящуюся поллитровую кружку. - Ну, знаете, комната? Вас костет?
Она чуть склонила голову на бок и усмехнулась:
- Мит одер оне?
С или без. И она имела в виду отнюдь не ванную.
Спецагент пожал плечами, посмотрел на свое пиво:
- Нах фюнф одер сехс, - хмыкнул он, - эс махт нихт. - После пяти-шести кружек пива это не будет иметь ни малейшего значения.
- Ден тринкен зи драй! - рассмеялась она.
И Тарнболл тоже рассмеялся. Тогда ему следует выпить только три, посоветовала она ему. Да, неужели?
Но при виде пива у него уже слюнки потекли. Бочковое "шультхайс" - Боже правый!