Миссис де ла Корриа, еле переводя дух, опустилась в кресло.
— А девочка? — едва слышно спросила она.
— Третий эмбрион является носителем дефектного гена, — ответила Мередит. — Мне очень жаль.
Карлос сжал руку жены.
— Ничего страшного! — воскликнул он с воодушевлением. — У нас будут мальчишки-близнецы, и это здорово!
Для того чтобы «мальчишки-близнецы» появились на свет, нужно было преодолеть еще множество препятствий. Вероятность того, что эмбрионы не приживутся, была довольно велика. Но Мередит выполнила свою часть работы. Теперь настал черед других специалистов Института Дженерра — тех, кто занимается непосредственно оплодотворением. Мередит с улыбкой выслушала благодарности и протянула миссис де ла Корриа лист назначений.
Предстояло еще две консультации. После этого Мередит собиралась заняться лабораторной работой. Она достала из кармана очки для чтения — необъяснимое позерство мешало ей надевать их при посторонних. Вытащила шпильку, которой ее волосы были сколоты в подобие узла, и густые золотисто-медовые кудри рассыпались по плечам. Наверное, Бог хотел подшутить над ней, наградив буйной, непослушной гривой, ведь Мередит Оливер была просто помешана на порядке и аккуратности. Она потерла покрасневшие от утомления карие глаза.
— Сегодня вечером не буду работать, — произнесла она. — Поеду домой, приму горячую ванну и почитаю Люси что-нибудь более увлекательное, чем статья из журнала «Териогенология».
Ей казалось, что, озвучив свое намерение, она повышает шансы осуществить его.
— Доктор Оливер? — В дверях появилась секретарь Мередит с листком бумаги в руках. — Супруги де ла Корриа подписали документ.
Мередит прекрасно знала, о каком документе идет речь. Де ла Корриа давали согласие на уничтожение третьего, женского эмбриона.
— Надо подождать результатов оплодотворения. Возможно, ни один из эмбрионов не приживется, и тогда… — Мередит осеклась.
Эмбрион-девочка не понадобится в любом случае. Супруги де ла Корриа не хотят иметь ребенка, который является носителем дефектного гена. Несомненно, они предпочтут остаться бездетными. Кстати, женщины не болеют гемофилией, и девочка, скорее всего, появилась бы на свет совершенно здоровой. Возможно, она унаследовала бы от матери блестящие темные волосы, а от отца — огромные глаза орехового цвета.
Мередит поставила на документе свою подпись и положила его на стол.
— Пришли супруги Альбертсон, — сообщила секретарь.
— Пусть подождут пару минут.
Как только дверь закрылась, Мередит схватила телефон и позвонила домой. Наверняка Люси сидит за кухонным столом; две косички у нее за спиной напоминают модель человеческого генома. Она делает домашнее задание, решая, где надо вписать «U», а где «V». «Ula unrolled uneven umbrellas»[5]. В трубке раздался голос Люси:
— Алло!
— Привет, Вермишелька.
— Мама! Ты сейчас где?
— На Юпитере. А ты?
— А я в пустыне Каламари.
— Наверное, все-таки Калахари, — улыбнулась Мередит.
— Когда ты приедешь домой?
— Скоро.
В трубке на мгновение повисло молчание.
— До того, как стемнеет?
Мередит прикрыла глаза.
— Я вернусь к обеду, — пообещала она. — Скажи об этом бабушке Руби. И пока я не приеду, не ешь больше шоколадного печенья.
Люси удивленно вздохнула:
— Мама, но откуда ты знаешь, что я…
— Потому что я твоя мама. Люблю тебя.
Мередит положила трубку и снова скрутила волосы в узел. Сунула руку в ящик стола, надеясь найти резинку для волос, но обнаружила лишь несколько пластмассовых скрепок, которые иногда служили ей заколками. Взгляд ее упал на бумагу, лежавшую на столе. Подчинившись внезапному импульсу, Мередит спрятала документ в нижний ящик. Пусть это согласие пока полежит здесь.
Она нажала кнопку, подавая посетителям сигнал войти. Через мгновение в кабинете появились супруги Альбертсон. Вид у них был смущенный и растерянный, как и у большинства супружеских пар, приходящих сюда впервые. Мередит протянула руку:
— Я доктор Оливер. Буду заниматься вашим случаем. И постараюсь вам помочь.
Эз знал: если дойдет до дела, он не сможет выгнать из гранитного карьера «Ангел» и белку, не говоря уже о вооруженном злоумышленнике. Хозяева держали Эза в качестве охранника то ли из милосердия, то ли из жалости. А может, причина была в том, что он довольствовался ничтожной зарплатой, ибо совершенно не представлял, что делать с деньгами. К счастью, в карьер вела всего одна дорога, да и за той Эз следил не слишком усердно. Бо́льшую часть времени он проводил в конторе карьера, в тесном закутке, где на стенах висело несколько мониторов, позволяющих наблюдать за разными участками территории. Как правило, Эз уделял особое внимание четвертому экрану — там транслировались игры «Ред сокс».