«Телохранитель с большим стажем, лучшими рекомендациями, с отличием окончивший Академию карате, предлагает свои услуги. Телефон 2805684».
Вы знаете, я обомлел. Мне почему-то вдруг до смерти захотелось иметь рядом с собой этого гиганта… Может быть, потому, что к тому времени меня уже никто не охранял. Да… С тех пор, как умерла Роза, а мой сын с семьей остались там — никто меня больше не охранял на всей этой земле. Может быть, кроме закона… Но, согласитесь, иногда этого мало. Согласитесь, человека должен кто-то охранять.
И какая-то безотчетная сила потянула меня к телефону и заставила набрать номер этого члена академии карате.
ЯНКЕЛЕВИЧ снял трубку, набрал номер и услышал гудок. А потом низкий голос в трубке произнес.
ГОЛОС. Аллё!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Аллё! (он искал, что бы ему такое сказать)
ГОЛОС. Кто говорит?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (довольно уверенно) Говорит ЯНКЕЛЕВИЧ.
ГОЛОС. Какой ЯНКЕЛЕВИЧ?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (откашлялся, оглядел комнату, семейное фото, висевшее на стене и вдруг обрел силу) «ЯНКЕЛЕВИЧ и сын»! Фирма!
ГОЛОС. Очень приятно. По какому вопросу?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Э-э… По вопросу охраны тела ЯНКЕЛЕВИЧА. Вы занимаетесь охраной тела?
ГОЛОС. (обрадованно) Да, я, совершенно верно. Вам требуется охрана для ЯНКЕЛЕВИЧА и сына?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Пока что для одного ЯНКЕЛЕВИЧА.
ГОЛОС. С большим удовольствием.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Мсье ЯНКЕЛЕВИЧ может вас принять сегодня… (он посмотрел на часы) в 11 часов.
ГОЛОС. Простите, а с кем я говорю? Разве не с самим мсье ЯНКЕЛЕВИЧЕМ?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (после паузы) Нет… С его… камердинером. Мсье ЯНКЕЛЕВИЧ будет вас ждать в Люксембургском саду, в 11 часов, у Шопена.
ГОЛОС. У кого?
ЯНКЕЛЕВИЧ. У Шопена… Вы что, не знаете Шопена?
ГОЛОС. Не очень…
ЯНКЕЛЕВИЧ. Ну, это и не важно. Для большей точности — в руках у него будет «Правда».
ГОЛОС. У Шопена?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Боже мой, у мсье ЯНКЕЛЕВИЧА.
ГОЛОС. Понятно. А что такое «Правда»?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Вы не знаете, что такое «Правда»?! Орган ЦК КПСС! (он спохватился). Но в руках у него будет «Monde». «Monde». Вы слышите? В руках у Шопена будет «Monde»!
ГОЛОС. Теперь понятно. А у кого же будет «Правда»?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Никакой «Правды» не будет! Будет ЯНКЕЛЕВИЧ с «Monde»!
(ЯНКЕЛЕВИЧ повернулся к залу)
ЯНКЕЛЕВИЧ. Что вы хотите, я все еще был там, в России… А там, когда мы шли встречаться с незнакомым человеком, мы все держали в руках «Правду». Потому что если б вы держали в руках «Monde», вы б уже ни с кем ни встретились…
ГОЛОС. (в трубке) Аллё!.. Аллё!.. Куда вы пропали?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (вновь в трубку) Дела! Когда такая фирма — приходится разрываться! Итак: Люксембургский сад, Шопен, ЯНКЕЛЕВИЧ с «Monde». Вы будете с пистолетом?
ГОЛОС. (удивленно) Зачем?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Я знаю… Во всяком случае, мсье ЯНКЕЛЕВИЧ будет со шрамом.
ГОЛОС. С каким шрамом?
ЯНКЕЛЕВИЧ. С небольшим, не пугайтесь. Под левым глазом.
ГОЛОС. На него уже нападали?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Не то слово! Он вам все расскажет при встрече. ГОЛОС. Ясно… А я буду в очках.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (удивленно) Вы плохо видите?
ГОЛОС. В дымчатых…
ЯНКЕЛЕВИЧ. А… Только прошу не опаздывать. ЯНКЕЛЕВИЧ этого не любит. Точность — вежливость королей.
ГОЛОС. (испуганно) Он что — король?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Некоронованный, если хотите.
И он повесил трубку и обратился в зал.
ЯНКЕЛЕВИЧ. А чем я был не король?.. Я, если вы заметили, еврей, а тогда, в той антисемитской стране, все евреи вдруг стали королями, а еврейки — королевами. Представляете — больше двух миллионов королей! Вы можете спросить — чего вдруг мы все стали королями? Я вам скажу. А потому, что впервые за всю историю советской власти евреям разрешали покинуть пределы этой беспредельной страны. И только им и больше никому другому из равноправных народов. Тем самым марксистско-ленинская философия в полном согласии с Торой признала евреев избранным народом, то есть королями. Вы знаете, как выпускали этих королей? Королей продавали. И не в рабство, как продают обычно — на сей раз на свободу. И как продавали! Вы помните, сколько взяли братья за бедного Иосифа? Тридцать серебренников! Что это по сегодняшнему курсу доллара? Евреев же продавали за прецизионные станки и золотую пшеницу, за бокситы и компьютеры, за баранину, говядину и даже свинину. Евреи стали драгоценностью, дороже алмазов и жемчугов и даже стойкой валюты, и рассматривались наравне с золотым фондом страны.