(они посидели, помолчали, хмелея на глазах и любовно глядя друг на друга). Хорошо сидим, Вася, а?..
ДЖАГА. (охмелев) Я…я ДЖАГА.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Так говорят в России… Хорошо сидим, Вася, а?..
ДЖАГА. Х-хорошо, В-вася… (он вдруг взял бутылку и сам разлил. Затем, глядя в глаза ЯНКЕЛЕВИЧА, нетвердо произнес): л…л…лы-ха-им?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Почти… лехаим.
ДЖАГА. Все равно. Хочу выпить за евреев… За великий еврейский народ!
ЯНКЕЛЕВИЧ. (несколько испуганно) Может, в следующий раз?
ДЖАГА. Н-нет! За евреев — немедленно! И до дна. За евреев — до дна!
ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал.
ЯНКЕЛЕВИЧ. После тоста за евреев начали происходить странные вещи. Сначала вегетарианец ДЖАГА съел все мое мясо, а я, как козел, жевал траву и закусывал бобами. Потом ДЖАГА заказал сам себе бобы, а я кошерную телятину — и опять он съел мясо, а я жевал траву. А в конце ДЖАГА сообщил, что Жанна Д`Арк была еврейкой.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (ДЖАГЕ) Не может быть!
ДЖАГА. (заплетающимся голосом) Я вас уверяю… (он поднял рюмку) За великую еврейскую женщину — Жанну Д`Арк!
Они выпили, помолчали, и вдруг ЯНКЕЛЕВИЧ откашлялся и затянул «Подмосковные вечера».
ЯНКЕЛЕВИЧ. …Не слышны в саду даже шорохи…
И ДЖАГА вдруг подхватил, но уже по-французски… и так они сидели и дружно пели…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (закончив петь) Кстати, ДЖАГА, у меня к вам один вопрос… Смешно, конечно, что с ним обращается миллионер…
ДЖАГА. (пьяным голосом) Не вижу ничего смешного… Мне и Онасис задавал вопросы.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Понимаете ли… Тут подвернулась дешевая партия этих, как их, а…а…авианосцев… Я их всех, естественно, скупил, и остался совершенно без сантима… Я надеюсь, вы догадываетесь, сколько стоит авианосец?
ДЖАГА. (пьяным голосом) Сто миллионов…
ЯНКЕЛЕВИЧ. Приблизительно… А я взял двенадцать… Приблизительно… И, как я уже сказал, остался без сантима. Не
могли бы вы…
И тут пьяный ДЖАГА вскочил, неловко замахал руками и издал какой-то пьяный клич.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Ради Бога, только не шумите… Если не хотите — не одалживайте!
ДЖАГА. Да нет, на вас же идут… Это евреи?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Откуда я знаю?..
ДЖАГА. (сурово) Вы — евреи?! (ЯНКЕЛЕВИЧУ )Они говорят — что да.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Раз говорят — значит, евреи. Просто так говорить не станут.
ДЖАГА. Но они не похожи — ни пейс, ни шляп, ни сюртуков… И двигаются на вас.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Не беспокойтесь… Евреи бывают разные — бухарские, шведские, индейские… А вы какие? Сардинские. Очень приятно. Никогда в жизни не слышал… ДЖАГА, нас приглашают в гости сардинские евреи. Это очень почетно… Что? Только меня одного?.. Жаль, но что поделаешь. Одного — так одного… Никогда в жизни не был в гостях у сардинских собратьев.
(ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал).
И мы двинулись. Никогда я не катил в такой шикарной машине. Там была слоновая кость, яшма, бархат, кожа, черное дерево, бар и кресла, большие и мягкие, как в Большом театре…
Я катил и только никак не мог понять — зачем сардинским евреям приглашать в гости старого еврея из России…
Сардинские евреи были необычные, они как-то очень мало напоминали евреев и, если хотите, не напоминали евреев вообще. Скорее они напоминали пастухов. Впрочем, и первые евреи тоже были пастухами…
Они гнали по заброшенным дорогам, по зигзагам и, наконец, проскочив редкий лесок, остановились у виллы. Я был по-настоящему горд за сардинских соплеменников — такой виллы я не видал даже в фильме «Династия».
Не знаю, слышали ли вы о таком…
Меня провели к мраморному столу. В фарфоровой посуде лежали омары, на серебряном блюде отдыхала форель, на золотом — фазан. Посредине, на треножнике, красовался поджаренный молочный поросенок. Вы знаете, поросенок меня поразил больше виллы.
— Евреи едят свинину?! — удивился я.
— Сардинские, — объяснил один из них, — это то, что нас отличает от других. Евреи появились на Сардинии еще до запрещения свинины.
Этого я не знал, впрочем, как и то, когда запретили свинину.
Они разлили вино и я поднял тост.