ЯНКЕЛЕВИЧ. (произнося тост) За сардинских евреев! (он осушил бокал) А, есть красную рыбу на фоне белых гор — скажите, мои дорогие сардинские сородичи, разве это не рай? Единственное, о чем я жалею — что здесь нет моего сына с семьей. Он этого никогда не ел. Он даже об этом не мечтал. Единственное, о чем он мечтал, когда был маленьким мальчиком — это были яблоки. Он обожал их. И обожал коммунизм. Да, да… Потому что говорили, что при коммунизме будет все, даже яблоки. Причем, бесплатно. Это им сообщили уже в яслях, и это им повторяла в школе их учительница.
— Дети, — говорила она, — в один прекрасный день вы встанете, пойдете в гастроном, и вдруг увидите, что соль — бесплатно! А через год станет бесплатной горчица. А через два — хлеб…
Скажите, мои прекрасные сардинские евреи, вы когда-нибудь ели бутерброды с горчицей и солью? Это прелесть. В те годы они были у нас очень популярны. И вот — даже учительница мечтала о них… И вдруг мой сын — я не знаю, кто его потянул за язык, он весь пошел в папу, спросил:
— А яблоки, яблоки будут бесплатно?
И учительница улыбнулась.
— Это уж ты хватил, ЯНКЕЛЕВИЧ!
— А за деньги хотя бы будут? — спросил он.
— Смешной, ведь при коммунизме не будет денег, — ответила она.
И тогда мой сын заявил, что в таком случае наша семья уже живет при коммунизме — у нас не было ни яблок, ни денег.
ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Эти сардинские евреи почему-то слушали меня, не перебивая. А я им рассказывал про ту жизнь, где, если и снимают повязку со рта, то только для того, чтобы связать ею руки.
— Ни одна страна не дала такого бандита, как Сталин, — заявил я.
И тут они взорвались! Они были задеты за живое!
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) А Дженовезе? А Лукиано? А Аль Капоне?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Дети! Младенцы! Что, у вас были процессы? Или коллективизация? Или полное закрытие эмиграции?!
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) Но у нас отрезают головы.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Сколько?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози, неуверенно) Восемь, десять…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) За какой период? За час?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) За год.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Бирюльки! У нас летели тысячи в день! Лес рубят, щепки летят! Взмах пера — и несколько тысяч — тю-тю! Мигнул — пару тысяч долой! Кивок — и…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) Ладно, хватит! Кончай пугать! Мы не из трусливых! Или три миллиона — или…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) К сожалению, я вижу, что вас эти проблемы не волнуют. А насчет трех миллионов — так я не против.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) То есть — вы согласны?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Конечно. Я ведь уже сказал. Именно три миллиона.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) То есть — мы можем звонить в общину?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Что за вопрос… Конечно, звоните.
ЯНКЕЛЕВИЧ вышел на просцениум.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (в зал) Я-то думал, что речь идет о той самой смете, о школе. Я думал, что они — строители…
Надо сказать, что община была встревожена. Все, кроме меня, уже знали, что меня похитили. Но не знали только, кто — АБУ Нидал, «Народный фронт освобождения Камеруна», «Долой Хомейни!»
Лично Шац звонил всюду и все отвечали: «Нет, ЯНКЕЛЕВИЧА не брали».
Евреи не знали, что и подумать, что с ними случается довольно редко.
И именно в этот момент мои сардинцы набрали номер общины.
И ШАЦ сорвал трубку.
Слышен телефонный разговор, который ЯНКЕЛЕВИЧ комментирует в зал.
ШАЦ. (кричит) Где ЯНКЕЛЕВИЧ?!
МАФИОЗИ. Тише… У нас.
ШАЦ. Прошу конкретнее! У кого — у нас? Какая организация?
ЯНКЕЛЕВИЧ (на просцениуме, в зал) Для него это было почему-то крайне важно.
МАФИОЗИ. Объединенный фронт освобождения Сардинских евреев.
ШАЦ. Вос?!
ЯНКЕЛЕВИЧ (в зал) Такой организации община, видимо, не слышала…
ШАЦ. Сардинских? Но причем тут ЯНКЕЛЕВИЧ? И почему так поздно звоните?
МАФИОЗИ. ЯНКЕЛЕВИЧ кушал.
ШАЦ. Но он жив?