ДЖАГА. Чем?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Э… э… Оружием. (и он сам испугался).
ДЖАГА. (присвистнув) Ого! И каким?
ЯНКЕЛЕВИЧ. С-средним.
ДЖАГА. Что значит — средним?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Как что? Среднего радиуса действия.
ДЖАГА. Это примерно сколько?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Я знаю… Километров пятьсот-шестьсот… Я же не пробовал.
ДЖАГА. То есть, если мы будем стрелять отсюда, то ракета упадет на Марсель?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Почему? Чего вдруг она должна упасть на Марсель?
ДЖАГА. Мне казалось, что Марсель находится примерно в этом радиусе.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Очень даже может быть… Но почему мы должны из Парижа бомбить Марсель? И вообще, я не продаю оружие Франции, я продаю только свободолюбивым странам.
ДЖАГА. А что, по-вашему, Франция — не свободолюбивая?
ЯНКЕЛЕВИЧ. О чем вы говорите! Франция — свободная, а не свободолюбивая. Свободолюбивые — это те, которые любят свободу, но у которых ее нет… Вы ухватываете разницу?
ДЖАГА. Ага, понимаю…
ЯНКЕЛЕВИЧ. Свободолюбивым странам и Израилю.
ДЖАГА. Почему Израилю?
ЯНКЕЛЕВИЧ. А почему свободолюбивым? Им можно, а Израилю — нет? Вы что — антисемит?
ДЖАГА. Я? С чего вы решили?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Вас не смущает, что вы будете защищать еврея?
ДЖАГА. Почему вы об этом спрашиваете?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Потому что большинство любит на нас нападать, а не охранять…
ДЖАГА. Вы думаете, любят нападать только на евреев? На всех любят нападать.
ЯНКЕЛЕВИЧ. И все-таки еврей требует большей защиты… Поверьте, я был евреем почти семьдесят лет.
ДЖАГА. Не знаю. Я не был евреем… Но человеку нужна защита. Любому человеку.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Даже телохранителю?
ДЖАГА. Когда он остается один.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Это случается?
ДЖАГА. Если ему некого защищать.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Да, когда некого защищать и не о ком заботиться — это плохо… Мне тоже, знаете ли, бывает одиноко.
ДЖАГА. Даже вам?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Почему «даже»?
ДЖАГА. При ваших деньгах.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Дорогой мой, деньги — скучный собеседник. Иногда сидишь, пересчитываешь эти миллионы — и до того тошно…
ДЖАГА. Ну?!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Не поверите… Хоть вой на луну.
ДЖАГА. А сын?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (вздрогнув) Откуда вы знаете?
ДЖАГА. А как же… Фирма «ЯНКЕЛЕВИЧ и сын».
ЯНКЕЛЕВИЧ. Ах, да… (ЯНКЕЛЕВИЧ покачал головой). К сожалению, фирма расколота: ЯНКЕЛЕВИЧ здесь, а сын — там… Дома…
ДЖАГА. У вас есть сын. А у меня нет даже дочки… Никого.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Что вы говорите?! У такого мужчины!
ДЖАГА. Все было как-то некогда. Все время уходило на чужих… А как бы я защищал своих!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Могу себе представить.
ДЖАГА. Они бы у меня жили бы сто лет, и никакая бы напасть не коснулась бы их во всем этом мире!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Да-а… Защищать — это любить.
ДЖАГА. Вы правильно понимаете… Разрешите, я вас угощу кофе?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Меня?!
ДЖАГА. Ну да.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Миллионера! Кофе! Нет уж, разрешите мне. И не каким-нибудь пустым кофе, а обедом! Шикарным обедом.
ЯНКЕЛЕВИЧ обратился в зал.
ЯНКЕЛЕВИЧ. У меня всегда был длинный язык. Там это гораздо страшнее, чем здесь. Но и тут — пригласить человека на шикарный обед, когда в кармане сто франков до конца месяца… Ну-ну!.. И мы зашли в фешенебельный ресторан. Когда нет денег — почему-то идут в фешенебельный… Я заказал фаршированную рыбу- ее не было. Я попросил «гепекелте флейш» — и его не было. Форшмак? — Нет!Скажите, что это за фешенебельный ресторан, когда в нем нет ни «Флейш», ни «фиш»? Короче, я предложил заказать ему. И он начал заказывать. Он заказывал, а я считал, он заказывал, — я считал… И когда он кончил — заказать себе уже не составляло труда. Он взял на девяносто пять, а я на пять выбрал себе кофе. Черный.
ДЖАГА и ЯНКЕЛЕВИЧ сидели за столиком.
ДЖАГА. (удивленно) Просто кофе?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Да! Я из простой семьи и люблю простой кофе.
ДЖАГА. На обед?!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Иногда. Мы были так богаты, что у нас на обед не всегда было и кофе… Я ведь из «штэтэлэ».