Он сидел с таким видом, словно ни на секунду не отрывался от стейка с овощами, а его рука в волосах – моя галлюцинация.
- И поэтому я все осенние каникулы просидел в темнице Фогруфа. Аунфлаи хотели заполучить меня в своё личное пользование. Чтобы я вылечил Владыку взамен на нормальное отношение или место в бруидене. Да, я ценный приз, - я горько улыбнулась. – Сколько раз я буду отбиваться от подобных предложений, профессор? Даже пусть и не Аунфлаи… Ведь и другие захотят меня себе.
- Возможно, сейчас вам в это трудно поверить, но не все бруидены такие, как Аунфлай, - профессор аккуратно отрезал ещё кусочек стейка. - Волхов, вы опять дёргаете брови. Допейте молоко и займите чем-нибудь руки. Сплетите себе браслет или подвеску.
Я отвела руку от лица и схватила стакан. С последним глотком тепло разлилось по каждой клеточке тела. На голову опустилась полупрозрачная золотистая вуаль спокойствия. Натянутые струны нервов ослабели, и мысли перестали метаться испуганными тараканами, а плавно и стройно поплыли аккуратными вереницами кораблей. Я выдохнула и приступила к ужину. Не хватало только расслабляющей музыки, и чтобы руки…
Да, впервые за год мне захотелось сесть за фортепьяно. Сыграть что-нибудь по нотам или вспомнить любимые мелодии. Многие ведь так и не появились на свет. Та же тема из «Титаника» или бал Воланда. Целый пласт русских песен о войне тоже.
После ужина профессор взял в руки книгу и устроился в гостиной на кресле у окна. И очень удивился, когда я провела рукой по крышке пианино и спросила:
- Оно рабочее?
- Я не держу в доме сломанные вещи, если вы не заметили. Вы умеете?
- А вы разве нет?
- Оно принадлежало моей матери. Она пыталась научить меня, я даже когда-то мог сыграть пару гамм, но мой интерес быстро угас. Сейчас я вряд ли даже ноты сумею прочитать, - профессор, не вставая, потянулся к книжному стеллажу и достал из нижнего ящика несколько нотных тетрадей.
Я их пролистала. Мелькнули знакомые имена Моцарта, Сальери, Вивальди… О, этот Вивальди тоже написал Времена года!
Я открыла крышку, положила руки на клавиши и в качестве разминки, чтобы вспомнить, сыграла «К Элизе» Бетховена. Неожиданно, но пальцы слушались прекрасно, словно порхали по клавишам несколько лет без перерыва. То ли издержки эльтской физиологии, то ли кручение магических фиг всё-таки дало положительные плоды. Звучало немного не так, как как я привыкла, но звук у пианино был хороший, чистый. Чудный инструмент.
Комментариев со стороны профессора не последовало, даже когда я несколько раз сбилась. Это позволило осмелеть. Я сыграла все знакомые мелодии из нот. Когда отзвучали последние аккорды «Зимы» Вивальди, раздался задумчивый голос профессора:
- Волхов, я вас уже боюсь.
- А? - я вынырнула из разбора «Лета» и удивлённо обернулась. - Почему?
- Я не могу представить, как можно было освоить все ваши умения всего за тринадцать лет жизни. Да ещё на таком уровне.
«А я ещё петь умею и танцевать тоже», - завертелось на языке. Вряд ли профессор оценил бы танец живота от тщедушного пацанёнка. Да и вообще... Поскромнее нужно было быть. Зачем сразу всё сыграла, спрашивается? Обрадовалась, что пальцы хорошо слушаются, что ноты помнятся, и понеслась душа в рай прямо на глазах изумлённой публики. Вот так и раскрывают шпионов.
- Я же не всё сразу учил, - пожала я плечами. - Сначала музыкальная школа, потом секция самообороны и только потом углублённый курс медицины. Домашним делам и рукоделию меня учили мама с бабушкой в свободное время. Да и мелодии я выбирал знакомые.
- Ваши композиторы писали ту же музыку?
- В восемнадцатом веке наши миры почти не отличались, - я снова дёрнула плечом. - Различия начались с девятнадцатого. И без нот я могу сыграть песен десять от силы.
В качестве примера взяла тему из фильма о Титанике. Мелодия помнилась отлично. Профессор послушал и спросил:
- И даже ничего не пытались сочинить самостоятельно?
- Пару раз, - честно призналась я. - Но мелодии простенькие и вертелись в голове лет с пяти, так что особого достижения в этом нет.
Сыграла первое творение. Профессор резко выпрямился.
- Как это называется?
- Голос степи.
- Очень знакомо звучит. Я определённо где-то её слышал.
- Да, все так говорят. Это же народные мотивы. Половина русских напевов на них построена.
- Очень может быть, но...
- А это колыбельная.
Я заиграла вторую, и профессор поперхнулся словами.
- Волхов...
Я обернулась и резко отдёрнула руки от инструмента. Профессор напрягся, склонился, словно перед прыжком, вцепился в подлокотники кресла так, что ногти продрали обивку. Лицо застыло белой маской. В чёрных огромных глазах пылало что-то неопределимое и пугающее. Испуганное.