Крепкие руки схватили меня и подкинули в воздух. Весело засвистели флейты, перед глазами мелькнуло дупло с обалдевшей белкой внутри. Я легко, как во сне, извернулась не хуже кошки, приземлилась на Кориона всем своим весом. Он поддался и упал. Я глянула в тёмные хищные глаза, довольные, хитрые.
- Поймал! – заявил он, обняв меня так, что из моей груди вырвалось кряхтение.
- Это кто кого поймал! - нагло заявила я и рванулась вверх.
До лица не достала. Зато мои свежие клычки совершенно замечательно сомкнулись прямиком на сонной артерии. Легонько – прикусили, тут же отпустили. Я лизнула укус, извинившись за нападение, и подняла взгляд. Профессор рассмеялся, и его низкий бархатистый смех очень красиво вплёлся в мелодию. Я поёрзала на жёстком теле и, сплетя пальцы под подбородком, спросила:
- Вы тоже слышите её, да, сэр? Эту музыку?
- Да. В дни солнцестояния мы все её слышим, - прошептал Корион, прикрыв глаза. – Вся Вселенная поёт, но у Земли совершенно особенная песня о круговороте жизни и смерти. Здесь постоянно что-то умирает, чтобы стать источником жизни. Ни одна известная нам планета не поёт так. Звери, птицы, растения, воздух и вода, солнечный свет, даже Луна – у всего есть уникальная нота. Убери один элемент – и всё рассыплется. Когда-то значение этой песни нам растолковали друиды, а потом ушли, уступили место нам. Красиво, да?
На его губах играла лёгкая тёплая улыбка – редкая гостья на обычно невозмутимом лице. Я ещё никогда не видела его таким расслабленным и одухотворённым.
- Да, очень красиво.
Земля летела вокруг Солнца. Жизнь и смерть пели Великую песнь. Мы слушали, и из наших тел лился стук барабанов.
А мне больше не было страшно.
*трембита - самый длинный духовой инструмент в мире, один из разновидностей альпийского рога, род обернутой берестой деревянной трубы. Является народным музыкальным инструментом украинских горцев — гуцулов
Глава 6. Вопрос наследования
- Здравствуй, ублюдок.
- Я вижу, даже усилия целителей не смогли повлиять на ваш скорбный разум, лорд Бэрбоу, - ухмыльнулся Корион и посторонился.
Дед отзеркалил его усмешку и величаво переступил порог дома, небрежно сунув Кориону свою шляпу и пальто. Аккуратно собранные в колосок волосы блеснули в солнечном свете насыщенной медью. Лёгкий поворот головы, мимолетный взгляд на портрет и оценивающий – на диван. Решив, что новый мягкий плед не испортит дорогущие брюки, лорд грациозно опустился на сиденье и застыл, не опираясь на спинку и сложив руки на затейливо украшенной трости.
- Надеюсь, ты один.
- Можно и так сказать…
Наверху громко хлопнула дверь, следом раздался грохот и громкий русский нецензурный вопль – это Вадим спросонок споткнулся о высокий порог. Продолжая громко и цветисто ругаться, мальчишка спрыгнул по ступенькам на наземный этаж, на одной ноге проскакал через весь коридор и скрылся на кухне, не обратив ни малейшего внимания на гостя. Мальчишка по своему обыкновению спал в одних пижамных штанах и, конечно, был растрёпан так, как могут только дети. Корион на мгновение прикрыл глаза.
- Что это такое, молодой человек? – очень чётко спросил дед.
Строгий, безапелляционный тон разом перенёс алхимика в далёкое детство, когда он вздумал собирать коллекцию камней и натащил в свою новую красивую комнату целую гору речных булыжников.
- Вадим Волхов, мой ученик.
- Почему твой ученик бродит по дому в таком виде и ругается хуже портового грузчика? Корион, что за привычка тащить в дом всякую грязь?
- Мне выучить наизусть периодическую систему Менделеева или же переписать англо-латинский словарь? – издевательски спросил Корион, бросив вещи деда в кресло.
Дед замолчал, недовольно поджав губы. Вадим вышел из кухни с большущей кружкой ароматного кофе и, наконец-то заметив их, остановился в коридоре.
- О, здрасьте, лорд Бэрбоу! – он ослепительно улыбнулся и отсалютовал кружкой. На руках отчётливо виднелись коричневые узоры врачебной клятвы. – Прекрасно выглядите! Как приятно ошибаться в плохих прогнозах. Передайте моё восхищение вашим врачам. Я-то думал, что вы не дотянете до декабря.