И спокойствие, только спокойствие.
* * *
На первый взгляд, жизнь в замке не изменилась. По-прежнему велись уроки и работы. Мерфин и Мэдог оправились после наказания Альваха и снова управляли делами школы во всём блеске своих талантов. Ученики проказничали, учителя ловили нарушителей, Комната Испытаний регулярно включала свой страшный механизм. Владыка Златовлас объезжал сиды по всему земному шару, показывая Альваху их совместные владения, но каждый день выкраивал время на Кориона. Корион шёл по первому зову, покорно всё выносил.
Владыка уверенной рукой взял обронённые вожжи власти, и Орден Золотой Розы радостно преклонил перед ним колени, а вместе с Орденом – и весь эльтский народ. Корион был уверен – Владыка наверняка разберётся со всеми проблемами, особенно когда за его спиной встал Верховный Судья. Что жалкое Сопротивление? Златовлас в своё время справился с Инквизицией и одним-единственным браком устроил на престоле самой большой страны человеческого мира род эльтов. Гуляющий на воле дух? Златовлас и Альвах сбросили не одного бога. Сбежавший иномирный друид? Приказы уже отданы. Караул и Эрида найдут его в два счёта. Дела Владыки больше не касались Кориона. Отныне он был слугой рода Аунфлай, талантливым и уважаемым алхимиком, учителем и главой дома бардов Фогруфа, никак не приближённой Тенью. Когда наказание закончится, Златовлас и вовсе забудет о его существовании. Корион понимал и принимал такой порядок. Они с Мерфином добились своего, Вадим получил свою плату. Но если Мерфин с радостью отдал права на целителя Владыке и забыл, то у Кориона так сделать не получалось.
Вадим лечил его. Вадим переживал за него. Вадим делил с ним свои печали, радости. Корион жил с ним и даже готовился сделать его своим наследником. А поиски поручили Эриде! Эриде, которая пересекалась с Волховым от силы раз пять, и то из-за своей больной спины. И пусть Волхов хоть трижды её жених, но даже Ирвин – и тот знал о Вадиме больше неё! Как она собралась его искать? Где?
Корион всегда гордился своим самоконтролем. Какие бы страсти его ни обуревали, он никогда не терял головы. Все его действия были продиктованы исключительно холодным расчётливым разумом.
Поэтому он весьма расчётливо и исключительно хладнокровно проанализировал измятое письмо Вадима, которым Эрида трясла на всех углах, а потом провернул целую интригу, чтобы попасть в дом удовольствий Шейк, который стоял в Сиде Трёх Дубов. На самом деле это не составило особого труда. Подруга никогда ему не отказывала. Просто они встречались в её домике исключительно с одной целью, а теперь же собственная мотивация Кориона… озадачивала.
«Остановись. Не лезь. Волхов больше не твоё дело. Он истинный целитель. Единственный обученный друид. Владыка не станет с ним ничего делать, даже если тот на самом деле сбежал в Сопротивление. Его перевербуют в таком случае и всё», - шептал внутренний голос, когда Корион после бурной ночи с боевой подругой безжалостно её усыпил и пошёл обыскивать дом прямо как был, голышом.
Корион сам не знал, что хотел найти. Он просто ходил по дому и осматривал все мало-мальски пригодные для хранения документов и памятных безделушек места. Он осмотрел книжный стеллаж, полки в гостиной и спальне. Удача, как это ни банально, улыбнулась ему в рабочем кабинете. Пухлый блокнот кричащего розового цвета настолько выбивался из стиля Эриды, что руки сами потянулись взять его с полки. Корион открыл первую страницу и сразу же наткнулся на вклеенный лист со знакомым почерком.
«Глубокоуважаемая леди Шейк!
Я искренне сожалею, что своей просьбой о похищении ввёл вас в заблуждение и воспользовался вашим гостеприимством. Уверяю, в ближайшие десять лет ни брак, ни исполнение супружеских обязанностей не входят в зону моих интересов…»
Корион удовлетворённо хмыкнул, пробежавшись глазами по строчкам. Эрида не учитель, она не проверяла письменные работы изо дня в день и не наблюдала за учениками. Она могла мастерски подделать почерк, помарки, манеру и слог, но не разницу между левшой и правшой. Для того, чтобы не смазать свежие строчки, Волхов выворачивал руку под невообразимым углом и подкладывал под неё промокашку. Промокашка моментально впитывала излишки чернил, но от давления буквы чуть смазывались, а кипенно-белый лист приобретал едва уловимый голубоватый оттенок чернил. Оттого-то все письменные работы левшей выглядели неаккуратно. Правшам такого не сделать.