Сириус с таким выбором согласен не был, даже был готов к японскому варианту вернуться. Да, придется долго восстанавливать душу, но Гарри точно не умрет. Но Поттер — истинный фениксовец, в худшем смысле этого слова. Он гордо отказался, ведь он не хочет стать, как Волдеморт, и настаивает на африканском варианте. Рита уже заказала портключ в Танзанию. Она едет поддержать мужа и его крестника. С детьми по плану Риты посидит Андромеда. Надеюсь, Рита с ней договорилась, а не подбросит детей, не спросив согласия.
***
Перед отъездом я еще раз побывала у Малфоев. Профессор выглядел лучше, и диагностические заклинания это подтвердили. Зелья быстро ставят на ноги. Хотя душевное состояние так просто не поправишь. Я нашла Снейпа в библиотеке, лежать в кровати днем он категорически отказывался. Но в остальном в свое лечение не вмешивался, послушно пил зелья и не пытался отвертеться от диагностики.
И в кои-то веки сам захотел поговорить.
— Спасибо, мисс Грейнджер. Что вытащили.
— Пожалуйста, профессор… Но скажите, почему Вы отказались говорить с адвокатом и участвовать в своем спасении? Знаете, с Вашей помощью было бы проще.
— Потому что был уверен, что шансов нет, и Нарцисса цепляется за иллюзию. Я не хотел участвовать в этом фарсе. Как Вы сняли обливиэйт? — спросил он после паузы, — как его вообще обнаружили, старею, что ли?
— Да уж, Вы действительно чуть не загубили свои шансы собственными руками, — хмыкнула я.
— Я в то время вообще не думал, что выживу в этой войне, — пожал плечам Снейп.
Да. Не только профессор должен был умереть. Вероятно, опрометчивое решение Волдеморта спасло много жизней. Зато унесло другие.
— Надеюсь, Вы не жалеете, что остались живы?
— Все хотят жить, мисс Грейнджер. Даже рабы. А я сейчас впервые за последние двадцать лет свободен. Знаете, очень непривычное чувство.
— Надеюсь, Вы распорядитесь своей свободой правильно. Один наш общий знакомый много говорил о Вас, — мысленно передаю Снейпу образ месье де Флуа, когда тот в очередной раз распекал Северуса за то, что он, идиот такой, виртуозно поганит свою жизнь. Мог бы быть великим ученым, а стал паршивым учителем.
Снейп минуту смотрел на меня вытаращенными глазами, а потом засмеялся.
— Ну что ж, теперь можно не переживать, что я разучился нормально обливиэйт накладывать. Где Вы с Мастером де Флуа познакомились?
— Профессор де Флуа — мой учитель менталистики. И Вы зря радуетесь, Ваш обливиэйт обнаружила я. Долгое время хотела дать Вам за это в морду. Ради этого даже из Азкабана вытащила.
Снейп удивленно поднял бровь и посмотрел на меня с сомнением. Оценивает, насколько я серьезно?
— И сняли обливиэйт тоже Вы?
— И сняла я. Через месяц. Потому что профессор отказался, несмотря на все мои уговоры. Сказал, что сама должна научиться.
— Мастерство защищать планируете?
— Вообще-то не думала пока. Но зачем мне это? Звание мастера менталистики в мире обычных людей мне ничего не даст.
— Почему Вы так зациклены на маггловском мире? — сердито спросил профессор, — Я понимаю, когда туда уходят слабые маги. Среднестатистические магглорожденные, которые не могут найти себе места в волшебном мире. Но Вы? Имея дар! И владея им на высоком уровне… Да и другие способности имеются. Драко сказал, Вы варили эти зелья? Пусть не уровень Мастера, но качественная работа. У гоблинов проверку крови не делали?
— Зельеварения среди моих даров нет. У меня было много практики в больнице святого Николаса.
— Второй дар — целительство?
— Да.
— И Вы хотите уйти из магического мира?!
— Не совсем. Профессор, я в любом случае собираюсь стать врачом, но лечить болезни обычных людей интереснее, чем проклятия снимать. А с травмами у магов или с укусами волшебных существ даже стажер справиться может. Я вообще-то на врача учусь.
— Знаю, что учитесь. И что? Для целителя знание маггловской медицины — большой плюс. Будете разбираться в своей профессии лучше других. Будете знать не только как, но и почему. Все-таки у магглов подход к обучению более серьезный. Высшее образование включает в себя нормальную теорию и поставлено на поток, а маги, если им не повезло личного наставника найти, так и машут всю жизнь палочкой без всякого понимания.
— Вы тоже учились? Химик?
— Кем еще мне быть, раз уж я зельевар? На заочном. Времени посещать занятия у меня не было. И хроноворота, увы, тоже.
— О, раз Вы можете сравнить два мира, как думаете, почему в магическом мире нет психиатров? Магам не помешало бы. Почему легилименты ими не становятся? Кто лучше них смог бы понять своего пациента? Ведь есть проклятия, от которых сходят с ума, а легилименты в больнице только диагностируют сумасшествие. Или проверяют память, чтобы посмотреть, что вызвало болезнь. Максимум, обливиэйты снимают. Но кроме этого, ничего не лечат.
— Быть может, сами этим и займетесь? И не потребуется уходить в маггловский мир.
— Мм… я подумаю. Но у меня, в отличие от Луны, безболезненная легилименция получилась не сразу. Сейчас я научилась более или менее. Но сначала профессор де Флуа говорил, что я в чужих воспоминаниях скачу, как веселый кенгуру. И я до сих пор не могу своими чувствами вызвать аналогичные у пациента, как умеет Луна.
— Профессор де Флуа не только Вам про кенгуру говорил, — улыбнулся Снейп.
Ей-богу, нормально улыбнулся, а не криво ухмыльнулся, как раньше. Купи козу дементора, продай дементора — и прочувствуй всю радость жизни. На контрасте.
— Если профессор де Флуа Вас с кенгуру сравнивал, он Вам сильно польстил, — заявила я вредным голосом.
— Это почему?
— Да Вы… да Вы… взрывопотам с огнеметом!
— Чем взрывопотам держит огнемет? И зачем, если он сам как огнемет? — поинтересовался Снейп.
— Уговорили, Вы как взрывопотам без огнемета. И все равно, не быть Вам маго-психологом, — сказала я печально.
— Какая потеря, — иронично поддержал меня профессор.
— А все потому, что Вы людей не любите. Вам бы в лаборатории сидеть и создавать что-то гениальное. И раз в пару месяцев выходить к людям с очередным открытием. А Вы зачем-то учителем стали!
— Мое мнение в этом вопросе никто не спрашивал.
— Что ж, теперь все, кто за Вас решал и мнение не спрашивал, уже на том свете, — бодро ответила я, — Чем займетесь?
— Был у меня ряд задумок, до которых при работе в школе годами руки не доходили. Уеду из этой проклятой страны, оборудую лабораторию и займусь, наконец, чем-то более осмысленным, чем обучение необучаемых баранов простейшим зельям, — после паузы добавляет, — и помогу мисс Лавгуд получить мастерство после окончания Хогвартса. Один ученик — это то, что я могу пережить.
Я улыбнулась.
— Звучит неплохо.
— Хотя все же странно… Я так и не понял, что там в итоге с Поттером.
Сказать или не сказать? Или пусть живет спокойно? Все равно он сейчас не помощник.
— Вы же сами говорили, что создание крестража — довольно кропотливый ритуал. И сколько бы ни осталось души, вряд ли он создался бы случайно. Директор Дамблдор умным человеком был, этого у него не отнимешь, но все иногда ошибаются. Может быть, Авада Кедавра в лоб дает похожий эффект? Никто никогда не изучал магов, выживших после Авады.
— Очень надеюсь, что Вы правы. Иначе окажется, что зря вы меня освобождали. Откаты от противоречащих друг другу клятв меня добьют быстрее, чем дементоры.
— А что это были за клятвы? Если не секрет?
— Теперь, вероятно, нет смысла скрывать. Я давал обет директору Дамблдору, что буду защищать Поттера от Темного Лорда. И ему же клялся, что сделаю все, что он попросит, — в голосе слышится горечь, — да только перед своей смертью Альбус признался, что Поттер в любом случае должен умереть. Иначе не уничтожить крестраж. И Альбус попросил меня помочь Поттеру в уничтожении всех крестражей Волдеморта.
— То есть, директор сознательно обрек Вас на смерть? В очередной раз убеждаюсь, что он добрейшей души человек.
— Я его ненавидел в тот момент, мисс Грейнджер. За то, что ради своего высшего блага он готов пожертвовать каждым из нас. Но все-таки, он был прав. Моя жизнь и жизнь Поттера — две жизни против сотен жизней других магов. Правильнее умереть двоим.