– Ты сожалеешь? – переспросила Пенелопа вне себя от изумления. Она не слишком долго размышляла о том, что Элоиза могла бы произнести в это мгновение, но извинение точно не стояло во главе списка. – О чем?
– О том, что у меня были от тебя секреты. Я дурно поступила.
Пенелопа сглотнула. Боже праведный.
– Простишь меня? – голос Элоизы был тихим, но в глазах застыла настойчивость, и Пенелопа почувствовала себя худшей из обманщиц.
– Разумеется. – Она запнулась. – Мне нечего прощать.
По сравнению с ее собственными тайнами, молчание Элоизы – ничто.
– Мне следовало рассказать тебе о своей переписке с сэром Филиппом. Не знаю, почему не сделала этого с самого начала, – продолжила невеста. – Но позже, когда вы с Колином влюбились друг в друга… Я подумала… Наверное, я хотела чего-то, что принадлежало бы только мне.
Пенелопа кивнула. Она прекрасно понимала это желание иметь нечто свое.
Элоиза издала нервный смешок.
– А теперь взгляни на меня.
Пенелопа осмотрела подругу.
– Ты прекрасно выглядишь.
И она не лгала. Назвать Элоизу безмятежной невестой язык не поворачивался, но она была ослепительна, и Пенелопа почувствовала, что ее волнения постепенно рассеиваются и, наконец, исчезают. Все будет хорошо. Неизвестно, испытает ли Элоиза такое же, как она, Пенелопа, супружеское блаженство, но, по крайней мере, подруга будет счастлива и довольна.
И кто она такая, чтобы утверждать, что новобрачные не влюбятся друг в друга до безумия? Случаются и более странные вещи.
Пенелопа взяла подругу под руку, и они направились в холл. Снизу раздался голос Вайолет, достигший невиданной доселе громкости.
– Я так полагаю, твоя мать хочет, чтобы мы поторопились, – прошептала Пенелопа.
– Элои-и-и-и-и-и-иза! – Вайолет уже просто орала. – СЕЙЧАС ЖЕ!
Элоиза вздернула брови и скосила взгляд на лучшую подругу.
– Что заставляет тебя так думать?
Однако они так и не прибавили шагу. Рука об руку подруги неторопливо спускались в холл, как будто шли по церковному проходу.
– Кто бы мог вообразить, что мы выйдем замуж с разницей в несколько месяцев? – задумчиво заметила Пенелопа. – Разве мы не собирались провести вместе всю жизнь и превратиться в двух старух?
– Мы все еще можем воплотить нашу мечту в жизнь, – весело ответила Элоиза. – Но только будем замужними старухами.
– Это будет грандиозно.
– Великолепно!
– Колоссально!
– Мы станем эталонами старушечьего стиля!
– Законодателями старушечьей моды!
– О чем вы толкуете? – требовательно спросила Гиацинта, уперев руки в боки.
Элоиза вздернула подбородок и свысока посмотрела на сестру.
– Ты слишком молода, чтобы это понять.
И они с Пенелопой согнулись пополам от смеха.
– Мама, они сошли с ума, – заявила Гиацинта.
Вайолет с любовью посмотрела на дочь и невестку, которые стали невестами в немодном возрасте двадцати восьми лет.
– Оставь их, Гиацинта, – велела она, устремляясь к ожидающему экипажу. – Они скоро подойдут. – А потом добавила, словно ей только что пришло в голову: – Ты слишком молода, чтобы это понять.
***
Когда церемония закончилась и начался прием, а Колин раз и навсегда уверился, что сэр Филипп действительно будет хорошим мужем его сестре, ему удалось найти укромный уголок и утащить туда жену для беседы тет-а-тет.
– Она что-нибудь подозревает? – широко улыбаясь, спросил Колин.
– Ты невыносим, – ответила Пенелопа. – Это же ее свадьба.
На заданный вопрос можно было просто ответить «да» или «нет», но ни одного из этих ответов не прозвучало. Колин подавил желание нетерпеливо вздохнуть и вместо этого очень спокойно и цивилизованно продолжил:
– Значит?..
Жена смотрела на него целых десять секунд, а затем пробормотала:
– Не понимаю, о каких сложностях говорила Элоиза. Мужчины – чрезвычайно простые существа.
– Ну… да, – согласился Колин, для которого женский разум был совершеннейшей загадкой. – Но какое отношение это имеет ко всему остальному?
Посмотрев по сторонам, Пенелопа понизила голос до свистящего шепота:
– С чего ей вообще думать об Уислдаун в такое время?
Колин неохотно признал, что в ее словах есть резон. В его мечтаниях все заканчивалось тем, что Элоиза каким-то образом догадывалась, что она единственная не знает секрет человека, скрывающегося под именем леди Уислдаун.
Это видение было совершенно нелепым, но доставляло ему удовлетворение.
– Гм-м-м-м, – протянул он.
Пенелопа с подозрением посмотрела на супруга.
– О чем ты думаешь?
– Ты уверена, что мы не можем сказать ей об этом в день ее свадьбы?
– Колин…
– Потому что, если мы промолчим, она точно узнает об этом от кого-то еще, а это нечестно, так как мы не увидим ее лица в этот момент.
– Колин, нет.
– После всего пережитого разве тебе не кажется, что ты заслуживаешь увидеть ее реакцию?
– Нет, – медленно выговорила Пенелопа. – Нет. Нет, мне не кажется.
– О, ты слишком дешево себя продаешь, моя дорогая, – ответил он, благосклонно улыбаясь супруге. – И к тому же, подумай об Элоизе.
– Я только этим и занималась с самого утра.
Колин покачал головой.
– Она будет убита. Услышать ужасную правду от совершенно незнакомого человека.
– Вовсе не ужасную, – возразила Пенелопа. – И откуда ты знаешь, что это окажется совершенно незнакомый человек?
– Вся моя семья поклялась молчать. Кого еще Элоиза знает в этой богом забытой глуши?
– А мне нравится Глостершир, – заявила Пенелопа, очаровательно стиснув зубы. – Я считаю его восхитительным.
– Да, – спокойно произнес Колин, отмечая про себя ее нахмуренные брови, сжатые губы и сузившиеся глаза. – Ты выглядишь на редкость восхищенной.
– Не ты ли настаивал, чтобы мы сохраняли тайну как можно дольше? Столько, сколько это вообще в человеческих силах.
– Не в буквальном же смысле, – ответил Колин. – Этот человек, – он указал на себя, хотя необходимости в том не было, – считает, что хранить молчание уже просто невозможно.
– Не могу поверить, что ты передумал.
Он пожал плечами.
– Разве это не мужская прерогатива?
Услышав подобное, Пенелопа открыла рот, и Колин вдруг захотел, чтобы найденный им уголок оказался не только спокойным, но и уединенным, потому что, сознательно или нет, его жена просто молила о поцелуях.
Однако он был терпеливым мужчиной, и их по-прежнему ожидала уютная комната, снятая на постоялом дворе, и он все еще предполагал вволю поозорничать здесь, на свадьбе.
– О, Пенелопа, – хрипло начал он, наклонившись ниже, чем позволяли приличия даже по отношению к собственной жене, – неужели ты не хочешь поразвлечься?
Его супруга стала пунцовой.
– Не здесь же!
Колин громко рассмеялся.
– Я не это имела в виду, – прошептала Пенелопа.
– Вообще-то я тоже, – ответил Колин, будучи совершенно не в состоянии убрать улыбку с лица, – но мне нравится, что тебе это так быстро пришло в голову. – Он притворился, что осматривает комнату. – Как ты думаешь, когда можно будет вежливо откланяться?
– Точно не сейчас.
Он сделал вид, что размышляет.
– М-м-м, да, ты наверняка права. Жаль. Однако… - Тут он притворился, что его осенила некая мысль. – Однако это означает, что у нас есть время поозорничать.
Супруга, к радости Колина, вновь лишилась дара речи.
– Приступим? – прошептал он.
– Я не знаю, что с тобой сделаю.
– Нам надо над этим поработать, – заметил он, покачав головой. – Я не уверен, что ты до конца сознаешь, как следует отвечать на вопросы, которые не требуют других ответов, кроме «да» или «нет».
– По-моему, тебе стоит присесть, – посоветовала Пенелопа, глядя на него с усталым и раздраженным выражением, которое обычно приберегают для маленьких детей.
Или взрослых дураков.
– А потом, – продолжила она, – полагаю, тебе стоит остаться на своем месте.
– Надолго?
– Да.
Только для того, чтобы ее помучить, он сел. А затем…
– Не-е-е-е-ет. Я полагаю, что лучше мне поозорничать.
Снова поднявшись, он отправился на поиски Элоизы, прежде чем Пенелопа успела его остановить.
– Колин, не надо! – выкрикнула она, и ее голос отразился от стен бального зала.
Она умудрилась закричать, - ну, разумеется, - в тот самый момент, когда все остальные гости замолчали, чтобы набрать побольше воздуха и продолжить прерванную беседу.
Комната, полная Бриджертонов. Каковы шансы?
Пенелопа нацепила на лицо улыбку, в то время как две дюжины гостей повернули головы в ее сторону.
– Ничего особенного, – сдавленно, но жизнерадостно успокоила она родственников. – Извините, что потревожила.
Семья Колина, судя по всему, уже привыкла к тому, что когда он стремительно куда-то направляется, вслед ему несется «Колин, не надо!», потому что все снова вернулись к своим разговорам, больше не глядя на Пенелопу.
Все, кроме Гиацинты.
– О, проклятие, – пробормотала про себя Пенелопа и устремилась вперед в попытке обогнать золовку.
Но Гиацинта оказалась быстрее.
– Что происходит? – спросила она, необычайно живо шагая рядом с Пенелопой.
– Ничего, – ответила та, поскольку меньше всего желала, чтобы Гиацинта усугубила надвигающуюся катастрофу.
– Он собирается ей рассказать, не так ли? – настаивала Гиацинта, произнося «Уф!» и «Прости!» каждый раз, как задевала одного из братьев.
– Нет, – твердо ответила Пенелопа, обходя детей Дафны, – не собирается.
– Нет, собирается.
Пенелопа, наконец, на миг приостановилась и повернулась.
– Кто-нибудь из вас вообще когда-нибудь кого-нибудь слушает?
– Я – нет, – весело отозвалась Гиацинта.
Пенелопа покачала головой и двинулась дальше. Юная интриганка следовала за ней по пятам. Когда они приблизились к Колину, он стоял возле молодоженов и держал Элоизу под руку, улыбаясь ей, словно никогда в жизни не думал о том, как: