Взяли только в Красном кресте, в каком-то темном и вонючем коридоре.
– Валите все вот сюда, в общую кучу, – сказала им толстая равнодушная тетя, махнув рукой в дальний угол.
– А смотреть, описывать вы не будете? – спросила Вера.
– А что там смотреть?! – тетка сама оттащила в тот угол мешок одежды, который они тщательно упаковывали, собирали весь вечер.
Самое странное случилось потом, через несколько месяцев.
Проходя как-то по соседней улице, мать Веры увидела бухающую на грязной скамейке бомжеватого вида компанию, среди них – оборванцев, в каких то лохмотьях, выделялась добротной одеждой одна дама. Подойдя ближе, мать Веры ахнула.
На тетке с пропитым лицом и скомканными грязными волосами было бабушкино пальто!
…– Нет, сдавать туда не будем.
Вера вспомнила, что здесь в этом городе живет школьная подруга, которая к пятидесяти годам добилась финансовых успехов и имела небольшой магазинчик женской верхней одежды. Она уговорит ее по разряду уцененных выставить наиболее новые и дорогие вещи, и не важно какая низкая цена там будет. Пусть эти деньги заберет хозяйка магазина, но магазинчик этот был не из дешевых, и носить мамины вещи будут в любом случае приличные дамы.
– А как с остальными?
– Потом сложим в коробку, и будут храниться на даче.
Что с ними будет потом, когда и самой Веры не будет, думать сейчас не хотелось.
Дочь в это время рассматривала все, что было навешено на стенах, заботливо расставлено на полках, тумбочках, стеллажах.
– Сколько же вещей набирает человек за свою жизнь! – поделилась она с мамой.
– Ну, а куда денешься, – вздохнула Вера, – эту вещицу тебе подарили на день рождения, ту – привез из путешествия или сам купил в магазине,– понравилась почему-то. А потом выкинуть жалко. Выкидываешь, конечно, что-то, но появляются новые.
– Да, а потом, когда человек умирает, это оказывается, никому не нужно! – поддержала дочь. – Знаешь мам, я бы организовала не только человеческое кладбище, но и кладбище вещей умерших! Это было бы как музей!
– Никогда бы не ходила в такой музей, – вздохнула Вера.
Устали. Сели пить чай. Так, пустой чай, который нашли в буфете. Воду набрали из крана. Холодильник, конечно, был пуст.
– Вот из этих чашек бабушки, родители пили чай вечерами – задумчиво сказала Вера, помешивая чай.
– Давай, как будто мы приехали к ним в гости, – предложила дочь.
– Не давай! – Вера резко повернулась к ней, – Нет их больше! И не будет уже никогда!
Пили чай.
– Знаешь, – сказала Вера, – а я бы вообще эту квартиру не продавала. Пусть бы в ней все осталось, как при них!
– Ты предлагаешь сделать здесь музей бабушки и дедушки?– съязвила дочь.
– Да нет, конечно, – Вера вздохнула, – но такое чувство, что второй раз их хороним.
– Не продавай, – равнодушно ответила дочь.
– Ну, что за глупость! – Вера вернулась в действительность – Кроме того, ты же хотела после третьего курса поступить в Гарвард. На какие ши-ши?!
– Да ладно, мам, я просто так, – вяло ответила дочь.
– Пойдем куда-нибудь поужинаем, и спать, – Вера поднялась со стула.
***
… Ночью не спалось. Они лежали в родительской спальне, слабый свет ночника играл на потолке какими-то тенями.
– Они здесь ходят! – прижалась дочь к Вере.
– Они еще долго здесь будут ходить, – прошептала ей Вера.– Это же их квартира. Знаешь, – Вера тоже обняла дочь, – когда я последний раз сюда приезжала, после смерти дедушки, мама мне как-то сказала:
– Если бы вы знали, сколько разговоров про вас висят в этой комнате! Вы их уже не услышите. Но они здесь висят!
– Мам, так страшно, – по щекам дочери опять покатились слезы, – почему так несправедливо?! Жили здесь дедушка и бабушка, тридцать лет они здесь что-то говорили, смеялись, сидели с гостями….
– Наверное, и ссорились и мирились – продолжила Вера.
– И вот- нет ничего! – слезы потекли еще пуще. – Будто и не было никогда! Будто и их не было!
– У всех так будет, – грустно сказала Вера, – и у нас!
– У нас не будет! Я всегда буду с тобой! – всхлипнула дочь.
Она затихла. Потом после долгого молчания, тихо сказала:
– Я все решила. Мы не будем продавать квартиру. Продадим через два года. Когда нужен будет Гарвард. Я же только на первом курсе!
– А почему тогда? – Вера повернулась к ней.
– Тогда будет не так больно. Пройдет время.
***
До вечернего поезда в Москву было еще десять часов. Они стояли на кладбище, у еще свежих могил, обложенных венками, и только таблички с именами родителей торчали над этими могильными курганами. И две фотографии в ламинированных обложках.