Я лишь засмеялась и ничего не ответила.
— А потом, — снова заговорил Гомер, — через какую-нибудь секунду, появилось пламя. Не думаю, что солдаты могли что-то сделать. Они просто стояли, показывая на него пальцами, и что-то кричали друг другу. Цистерну они видеть не могли, потому что она была глубоко под мостом. Но потом они вдруг решили, что им грозит опасность. Развернулись и помчались прочь с моста. И вовремя. Думаю, тебя это порадует, — добавил Гомер, глядя на меня. — Потому что едва ли кто-то из них пострадал.
Я благодарно кивнула ему. Это действительно имело для меня большое значение, но не абсолютное. Если я сознательно устроила такое дело, как взрыв моста, то тот факт, что по чистой случайности никто при этом не погиб, просто вызвал во мне некоторое облегчение. Но когда я решила сесть за руль цистерны, то уже была готова жить с последствиями своего поступка, какими бы они ни были.
— В общем, прошло ещё около секунды, наверное, — продолжил Гомер. — А потом так рвануло! Говорю тебе, никогда в жизни не видел ничего похожего! Со стороны цистерны мост взлетел в воздух метров на пять. И несколько секунд висел в воздухе, а уж потом рухнул вниз. Но когда он упал, то огня стало совсем немного. А потом вдруг — второй взрыв, обломки полетели во все стороны! И появился огромный шар огня, а потом ещё два взрыва, а дальше уже ничего не было видно, кроме пламени. И горящие брёвна во все стороны разлетались. Казалось, не только мост горит, а и весь парк тоже. Как сказал Ли, это был всем взрывам взрыв.
— Ну, в Виррави давно уже хотели построить новый мост, — сказал Ли. — Похоже на то, что теперь этого не избежать.
История Гомера меня взволновала, хотя я была в ужасе от масштаба того, что мы сделали, на что мы оказались способны. Единственное, о чём Гомер не упомянул, так это то, как он плакал, когда нашёл нас обеих живыми и невредимыми. И я увидела в нём того нежного Гомера, каким он был в детстве, но который как будто потерялся, когда стал подростком... ну, так думали многие.
Мы перебрались в какое-то тенистое местечко среди камней. Первым на стражу встал Ли. Мне хотелось посидеть с ним, составить ему компанию, но внезапно на меня навалилась усталость, такая огромная, что у меня буквально подгибались ноги. Я заползла в прохладное пространство между двумя огромными камнями и, стащив для себя подушку, устроилась поудобнее. Я заснула так глубоко, что это скорее было похоже на ко́му. Ли потом говорил мне, что пытался меня разбудить, чтобы я его сменила, но не сумел, поэтому отстоял смену за меня. Я проспала до четырёх часов.
Было уже почти темно, когда мы наконец начали проявлять признаки жизни. Единственным, что заставляло нас двигаться, было желание вернуться в свой лагерь, увидеть остальных четверых. Мы решили, что вполне можно воспользоваться мотоциклами, — и разработали маршрут, который вёл снова к моему дому, где мы оставили «лендровер», а потом мы должны были двигаться короткими перебежками, чтобы избежать встречи со случайными патрулями.
Забавно, но, когда я вспоминаю эту поездку, я лишь удивляюсь, почему у меня не возникло никаких предчувствий. Наверное, мы все просто слишком устали, мы чувствовали, что самое худшее позади, ведь мы сделали своё дело и заслужили отдых. Вот и получается, что поневоле поверишь в непредсказуемость жизни.
В общем, около десяти вечера мы снялись с места. Мы были осторожны, передвигались медленно, держались как можно тише. Уже около полуночи мы выехали на подъездную дорогу нашего дома, миновали сам дом и направились прямиком к гаражу. «Лендровер» был спрятан в кустах, но я хотела взять ещё кое-какие инструменты. Я выключила мотор и поставила мотоцикл на подпорку, а йотом повернула за угол, к большому сараю.
То, что я увидела, было похоже на одну из больших живых картин, что устраивают в церкви на Рождество, — ну, где Иосиф, Мария, пастухи и ещё кто-то замирают, как неживые. Картину возле нашего сарая освещал фонарь, в котором садились батарейки. Кевин сидел, прислонившись к старому прессу для овечьей шерсти. Рядом с ним сидела на корточках Робин, она положила руку на плечо Кевина. Крис стоял по другую его сторону, глядя вниз, на Корри. Корри лежала на коленях у Кевина. Глаза её были закрыты, голова откинулась назад, а лицо было бледным, без единой кровинки. Я замерла на месте, а Кевин, Крис и Робин повернули голову в мою сторону, но Корри так и не открыла глаза. Я была не в силах шевельнуться. Я как будто тоже стала частью этой живой картины.