И только тут я понял, что стою посреди комнаты, замерев по стойке смирно.
— Я готов! — выкрикнул я, как солдат на плацу. — Я буду подчиняться!
— Заканчивай этот цирк, — сказала мама. — Одевайся. Твоя сестра уже внизу.
Я стоял прямо, будто аршин проглотил, слыша, как она спускается по лестнице. Затем, невероятным усилием воли, я заставил тело расслабиться.
— Почему я так говорю? — спросил я вслух.
Я окинул взглядом комнату. Все вроде на месте. Но я все равно ощущал себя не в своей тарелке. Я чувствовал… растерянность.
Я услышал жужжание у себя в голове. Словно стрекотали миллионы сверчков. Я потряс головой. Попытался прочистить уши пальцами.
Но тихое стрекотание рождалось не в голове; оно доносилось откуда-то еще.
Я принялся натягивать чистую пару джинсов. А голоса нашептывали мне что-то. Два голоса. Три. Откуда-то совсем рядом.
Голоса звучали, как стрекот насекомых. Но я их понимал!
— Когда вы прибудете? — спросил я. — Вы можете назвать мне день?
Я слушал их тихий, приглушенный расстоянием ответ.
А потом отсалютовал, точно солдат.
— Я буду подчиняться! — пообещал я.
Я уставился на черную квадратную коробочку, лежавшую на тумбочке. Голоса доносились именно из нее. Несколько голосов, сливающихся в один.
Я взял коробочку. Я чувствовал, как она вибрирует в такт жужжанию голосов.
— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил я коробочку. — Когда вы прибудете?
И тут мое дыхание прервалось.
Кто они? Зачем я говорю с ними? Почему я их понимаю? Чего им от меня нужно?
В голове проносились миллионы вопросов. Миллионы пугающих вопросов.
Я схватил коробочку и запихнул ее в карман джинсов.
Я должен ее вернуть, сказал я себе, трясясь от страха.
Голоса что-то сделали со мной. Голоса заставляли меня вести себя странно.
Я не мог заставить их умолкнуть. Я должен вернуть коробочку мистеру Флешману.
Мистер Флешман…
Может, это тоже какой-то спецэффект?
Но если это всего лишь кинотрюк, почему он заставляет меня так странно себя вести?
Я надел футболку, торопливо сунул ноги в кроссовки. Потом скатился по лестнице, вбежал на кухню и направился к задней двери.
— Куда это ты навострился? — поинтересовалась мама. Она сидела за столом напротив Белл. Белл зачерпывала ложкой большие порции каши.
— Нужно кое-что вернуть, — ответил я, взявшись за ручку двери.
— Не раньше, чем ты позавтракаешь! — отрезала мама и показала на стул: — Садись.
Голоса щебетали у меня в ушах.
— Я буду подчиняться, — сказал я.
Я повернулся и подошел к столу. Плюхнулся на стул наискосок от Белл.
— Джек, — сказала Белл, — спорим, вам достанется мистер Лэйкер? — И засмеялась. Мистер Лэйкер был самым суровым и придирчивым учителем в нашей школе.
Белл говорила что-то еще, но я ее не слышал. Ее слова потонули в гуле голосов.
— Джек, ты портфель собрал? — осведомилась мама. Она встала и направилась к кофеварке — налить себе еще кофе.
— Я буду готов, — ответил я.
Белл продолжала в красках расписывать грозного мистера Лэйкера. Но шум голосов у меня в ушах нарастал. Я видел, как движутся губы Белл, но не слышал ее.
— Хватит! Хватит! — заорал я.
— Я ничего не делала! — заверещала Белл.
— Молчать! — приказал я голосам.
— Я молчу, молчу! — взвизгнула Белл.
— Джек, что с тобой такое?! — возмущенно спросила мама.
В голове прояснилось. Я уставился на нее.
— Зачем ты орешь на сестру? — спросила мама, наклоняясь ко мне.
— Я… не знаю, — пробормотал я. — Ничего не могу поделать…
Голоса снова защебетали.
— Мам, скажи ему, чтоб не смотрел на меня так! — захныкала Белл. — Он пытается меня напугать.
— Джек, возьми себя в руки, — сказала мама. — Разве ты не рад первому дню в школе?
— Я буду готов, — сказал я.
— Прекрати разговаривать как робот, — велела мама. — Ты пугаешь сестру. — Потом добавила: — Между прочим, ты пугаешь и меня.
— Я буду подчиняться, — ответил я.
Я зажмурился и усилием воли попытался изгнать голоса из головы. Я знал, что мне нужно сделать. Я должен вернуть коробочку мистеру Флешману.
Я вскочил. Схватил рюкзак. И выбежал в заднюю дверь.
Я слышал, как мама что-то кричит мне вслед. Но не остановился.
Мне позарез нужно отдать коробочку мистеру Флешману.
С коробочкой в руках я поспешил к его подъездной дорожке.
Но голоса… голоса…
Они приказали мне повернуться. Тараторя наперебой, они велели мне уходить.