- Да-да, и он разумен, - поспешно пояснил служитель, - но не извольте беспокоиться, он нисколько не опасен, полностью управляем. Применяется на огромных глубинах для самых разнообразных целей. Да-да, такой может в одиночку разбалансировать и уничтожить довольно-таки солидную базу в самых глубоководных впадинах...
Даже на Гиргее, мысленно добавил Иван. Туда бы его - во мрак, под восьмидесятикилометровую толщу свинцовых вод! В памяти мелькнули бешенно вращающиеся сфероиды, черные тени, неуклюжие и стремительные донники, бледные щупальца... Нет, на проклятой подводной каторге Гиргеи не могло быть таких человеко-осьминогов, не могло! Ему показалось. Только вот глаза-бельма? Но разве все глаза упомнишь! Они преследуют его давно. Давно и повсюду. Эти черные тени, призраки тьмы и мрака. Нет, показалось. Гиргея слишком далеко. Слишком!
- И как этого... как его звали? - пролепетала Светлана.
- Одну минуточку! - служитель засуетился, щелкнул и затараторил вслух:
- Ванюков Егорий Алкаменович, сорок второго года рождения, русский, не женат, детей не имеет, отец неизвестен, мать погибла в экскурсионно-иг-ровом круизе одиннадцать лет назад, в районе Крутой Горки, это созвездие...
- Знаем! - осек его Иван. - Профессия?!
- Хмы-мм, безработный, - облегченно выпалил старичок.
- Обратная трансформация возможна? Служитель развел руками.
- Ну, ладно, - Иван вновь встретился взглядом с чудищем многоруким, только бельма колыхнулись во мраке вод. - Ладно, Егорий Ванюков, пуощай!
И отвернулся.
Светлана будто завороженная прилипла к бронестеклу. Но она ничего не видела в эти минуты. Лишь ползущий живой и призрачный туман Осевого стоял перед ее внутренним взором. Да, она видела их всех - всех! - там, в Осевом.
Значит, они погибали? Значит, они гибнут?! Значит, это не призраки, не чудища, не фантомы, а пусть и странные, не похожие на людские, но все же души искореженных, "перестроенных", невозможных людей? Зверолюдей?! Они умирают тут, на Земле, и на других страшных планетах Мироздания, чтобы обрести заключение в Осевом, обрести свободу страшных призрачных пут?! Как понять?! Как разобраться?! Но не это главное, не это... главное в том, что она и сама немного такая...
какая?! Светлана в отчаянии и ужасе стиснула обеими ладонями виски, застонала.
Чудовищно-жуткий Егорий протянул к ней два толстых и мягких щупальца, розовые присоски вдавились в невидимое бронестекло. Бельма приоткрылись и ее обожгло взглядом бледных зрачков, мерцающих посреди кроваво-пучащихся сосудами огромных глаз.
- Не-е-ет!!! - закричала она. И отпрянула.
- Пойдем! - Иван грубо рванул ее за руку. Не время впадать в истерику.
Ныне иные времена. - Пойдем, Света!
Одновременно он врубил внутреннюю. "Глеб?! Ты слышишь меня?"
Отозвалось через миг: "Да! Здесь полный порядок! Мы контролируем ситуацию в стране. Что-то непонятное творится в Европе и Штатах!"
- Все понятно! - вслух сказал Иван и усмехнулся, отключая связь. Все очень даже понятно. Они там ждали его сигнала. И не дождались. И не дождутся! Это им для встряски - нечего чужим умом жить, пора давить все эти комплексы. Он их подтолкнул, научил, дал в руки их собственную силу, их ум, их волю и их честь. Чего ж еще?! Вот коли б он их вел будто беспомощных младенцев за ручку, сейчас ничего "непонятного в Европе и Штатах" не творилось бы. Но сигнал еще будет. Обязательно будет! Слава Богу, началось!
- Вот что, ребятки, - Иван обернулся к охранникам, двум офицерам Глебова альфа-корпуса, - вы мне живенько доставьте сюда Правителя.
- Прямо сюда? - переспросил один, рыжеватый, с большим кривым шрамом на скуле.
Иван недовольно поглядел на вопрошающего - на приказ следует отвечать "есть!" и бодро выполнять его, а не дискуссии разводить. Но потом сообразил, что в холодных и сырых коридорах-траншеях, где и присесть негде, обессилевший и перепуганный, обезноживший Правитель, бывший Правитель, будет мерзкой и грязной ношей для этих в общем-то ни в чем не провинившихся парней.
- Давайте-ка, лучше в шарик, там удобнее будет.
- Есть! - рыжеватый испарился, будто его и не было. Прямо за подводным диверсантом-работничком сидели в прозрачных клетях три пернатых зверочеловека. Отличались они лишь количеством крыл: у первого таковых была лишь пара, у второго две, а у третьего - все три.
- Ух ты, прямо серафим шестикрылый, - прошептал под нос Иван. - Да еще с руками. И не тяжко им тут, в неволе?!
- Испытывали в полете, - доложил служитель, - по всем параметрам значительно превосходят естественных крылатых, природных. Тут, конечно, тесновато. Выпускать неположено. В серийное производство должны пойти по спецприказу... пока что такового не было, - старичок виновато развел руками.
А Иван смотрел на нижние конечности этих птице-людей. Когда-то давным-давно, трех лет еще не минуло, ему довелось побывать в когтях у птичек на Хархане, тогда он был один над огромным, безбрежным океаном. И он навсегда запомнил лапы ящеров, их когти. Но эти были не хуже и не слабее - Мощные, изогнутые, костистые и когтистые. Птицелюди. Или звероптицы разумные. Не разберешь. А спросишь у служителя, он опять начнет твердить, что дескать, абсолютно послушные. Ясное дело, для того и выращивали, для того и "перестраивали", чтоб были покорными и исполнительными рабами. За такие дела надо... К расстрелу. Всех этих экспериментаторов к расстрелу. А руководство и идеологов - на виселицы!
Морды у птицечеловеков были грустные, затравленные. Именно морды, не лица. У них не было клювов, их заменяли костистые наросты, идущие прямо из-под глаз. А в глаза и глядеть не хотелось - отчаяние и страх, боль и неосознанные надежды.
- Они помнят о себе? ( - Нет. Почти не помнят, очень смутно, рассыпался в услужливом блеянии старичок. - Они просто тоскуют. Всегда. Так и заложено. Только на время выполнения задания приходит облегчение это было придумано гениально! - Старичок забылся, чуть не зашелся в своем восторге. Но тут же спохватился, едва не умерев со страху. - Я хотел сказать, все это очень бесчеловечно, я всегда был против, но кто меня послушает, старого пенька?!
Ивану было плевать на этого человечка, на эту тень человека. Он не понимал и не хотел понимать его страхов и сомнений. Он думал о другом если эти гады, эти "исследователи"
способны вернуть человечий облик своим жертвам, они будут жить, ничего не поделаешь, они проживут до тех пор, пока не возвратят к людской жизни последнего из зверолюдей, но коли нет - им не жить! не жить! таких нельзя миловать! таким нельзя прощать! вот они-то и есть выродки! они и есть нелюди! Четверых шу-стряков из местной администрации, пытавшихся преградить им путь, уже пустили в распыл, и слава Богу. Но с остальными придется повременить. Но только с научным персоналом, только с ними.
Главарей-администраторов - в петлю! И никаких розовых слюней! никаких глебовых слез! Виноват, сукин ты сын, отвечай! Только так. Только так!
- Я не могу больше, - просипела в ухо Светлана. - Давай уйдем?!
- Нет! - отрезал Иван. - Мы обязаны это видеть. Понимаешь, обязаны!
Иначе все повторится.
За стеклами ячей обитал сам ужас. Люди-змеи извивались на мраморных полах, пытались вползти по стенам, растопыривали крохотные лапки с человечьими пальцами, скалили клювастые рты... и падали вниз, в мокроту и нечистоты. Шестилапые рептилии с человечьим мозгом и нечеловечьим страданием в плачущих прищуренных глазах разевали клыкасто-зубастые пасти.
Уродливые насекомые с мягкими брюшками и в поблескивающем хитине плели паутины, бились о стекла, царапали его когтями, коготками, лапами, лапками, хоботками и жвалами... и смотрели, смотрели, смотрели - жгли всепонимающими выпуклыми глазами.