Бронеход получишь у Глеба. Граница для тебя открыта. Связь будет...
Иван замолчал. Но не прошло и мгновения, как у Си-гурда в голове зазвучал его голос: "Надеюсь, ты меня слышишь? Вот так-то, дружок, мы умеем работать!"
Иван встал. Протянул руку.
Сигурд пожал ее молча. Только сейчас усталость и боль навалились на него в полную силу. Но раскисать не время. Он тряхнул своими белыми, почти седыми кудрями. И быстро вышел из кабинета.
- Забыли все про нас, Харушка ты мой лохматень-кий, - бубнил Кеша себе под нос, - потому что люди мы маленькие и никому не нужные. Сделали порученное дело, и все, свободны, гуляй на все четыре стороны!
Хар поглядел на Булыгина мутными рыбьими глазами. Он не понимал шуток и иносказаний, какие же они свободные? и на какие еще четыре стороны им гулять?!
- Не врубился? - пожалел его Кеша. - Э-э, глупый ты! А все потому что оборотень... и, э-э, басурманин, вот ты кто!
Они сидели в самой плохонькой и тесной конурке-каюте исполинского Космоцентра Видеоинформа. И грустили. Каждый по-своему. Хару хотелось домой, на родную и милую Гиргею, к властительнице своей Фриаде, под крылышко, чтоб зависнуть в темрой и тяжелой воде, распустить плавники - и наслаждаться одиночеством, растворяться в океане мрака. Кеша грустил по погибшим ребятам, ругал себя - почему опять выжил, будто кащей какой-то бессмертный. Иван ему сказал прямо, мол, если бы не ты, лежать нам всем во сырой земле, вся эта шобла информаторов взбудоражила б всю Вселенную, подняла б на нас наших же братьев, приемы этой шоблы бесовской давно известны. Но теперь им окорот!
Кеша держал Космоцентр в своей железной руке.
На подмогу им для пущей верности сразу после захвата прибыло два армейских полка на двух крейсерах. Два полка! И все под его началом! А брали эту громадину горсткой. Два отделения. И два полка! Ничего, будут знать ветерана Аранайской войны! Ветеранством своим и подвигами на Аранайе Иннокентий Булыгин между делом раза три похвастался.
Но про каторжное прошлое помалкивал - зачем ребяток пугать, для них в каторге одни злыдни да убивцы сидят, они другой жизни не видали. Ребятки хорошие, тихие, душевные, даром, что в альфа-корпусе служат да солдатскую лямку тянут на крейсерах.
- Нет, забыли про нас, и не перечь мне! - завел Кеша свою старую песнь.
А унылый оборотень подтянул ему протяжным и занудным воем. Никто в мире не слыхивал как воют занге-зейские борзые, но, должно быть, так и воют Хар был мастак на перевоплощения. И у Хара имелось чутье.
- Скоро будет опять, - завершил он полувоем и зевнул, совсем по-собачьи, раздирая пасть и щуря глаза.
- Чего это? - осведомился Кеша для уточнения.
- Много стрельбы, много шума, много крови! - выдал оборотень.
- Ты мне брось это! - рассерчал Кеша. - Отстреляли уже, хватит!
- Все ваши биться будут. Все!
- Пророк хренов! - Кеша отвернулся от Хара. Но он тоже чуял нутром грядут дела непростые.
Сразу после боя, после прорыва капитан Серега помер. Сердце не выдержало напряжения и прямого попадания - осколок его надвое рассек. Кеша лил горькие слезы, матерился, грозил страшно. Но ни одного из охранников и армейских, защищавших Космоцентр, не тронул. Эти грудью шли на смерть, думали, за правду и свободу стоят. Они, кто еще не понял, чего случилось и чего готовилось, поймут еще, свой брат, хоть и с миру по нитке, российских маловато. Они сейчас отмокают после парилки. А потом отмываться будут, грехи с души своей смывать службой верной.
А вот доходягу с бугристой головой и нервными ручонками, того, что в сказочном хрустальном тереме-аквариуме сидел и заправлял местной шоблой, Кеша в расход пустил. Своей волей и властью. Не стал дожидаться Ивановых посланников и его самого - народ русский, уж кто-кто, а Кеша знал, отходчивый да душевный, все простят извергам да с миром восвояси отпустят.
Нетушки!
Кому в аду гореть, пусть поспешит, не хрена на пенсию надеяться! А для кучи, за компанию собрал Иннокентий Булыгин при доброй поддержке выживших альфовцев по всему Видеоинформу два десятка самых ретивых и гнусных говорунов-подлецов, лжецов-сволочей, что науськивали брата на брата да на кого-то работали все время: то на Синклит, то на Восьмое Небо, то на Синдикат с Черным Благом, желчь свою изливали, словцом людей губили, особенно служивую братву на Аранайе. Взял, собрал - да туда же и отправил с бугристоголовым, в преисподнюю. Было за что! На Аранайе только опамятуются братки солдатики от зверств диких и наскоков разных кланов со всех сторон, только кровь и слезы утрут да вперед пойдут, так сразу истерика на всю Вселенную - каратели "мирных жителей" истязают! прочь руки от свободолюбивых кланов!! вон с независимой Аранайи!!! И до того вопят и психуют, что ополоумевшие правители да одуревшие от визга генералы очередные "переговоры" начинают. Кланы оружие получат, перегруппируются, тысячи трупов накосят... и все по-новой! Ох, как зол был ветеран Иннокентий Булыгин на сволоту продажную, на нелюдей лживых, на эти вещающие со всех экранов поганые головы. Три ранения из-за них получил, чудом живой остался.
А братков потерял по вине их, и не счесть сколько! Теперь ответили. Так по справедливости. Других на смерть обрекаешь, сдохни и сам. Ох и визжали "правдолюбцы"! Ох и ползали в ногах, пыль и сажу с сапог слизывая! Да только врагу потакать - головы не сносить. Кеша был опытным, дошлым. Это вам и за Серегу и за тыщи других!
Как обратную связь со всеми кроме Москвы вырубили, так к Кеше с Земли уже три комиссии прилетали, и все с Запада, со Штатов. Он всех приветил.
Всех разместил по аппартаментам, только без ключей. Пусть отдохнут до особых распоряжений. Космоцентр работал круглосуточно по сотням тысяч программ - на все Мироздание освоенное - да все скользь, все не напрямую, а как-то вокруг да около, будто ничего не произошло на Земле. Этого Кеша не любил. Но такая была установка. Не спешить! Не дергаться! Установка понятная и жизненная.
Вот Кеша с Харом и не дергались.
Только на душах у них было муторно.
Вспоминая про душу, Кеша смотрел на оборотня с сомнением, есть ли душа у него?
- Надо было тебя, басурмана, перед вылетом сводить в храм, окрестить!
- высказал наболевшее ветеран. И тут же расстроился: - Да ведь тебя и в храм-то никто не пустит, даже на порог. И-эх, зангезейская, твою мать, борзая!
В каюту постучали, дверца раскрылась, и на пороге застыл армейский подполковник в подшлемнике и полу-скафе.
- Почему без доклада входишь?! - осерчал Кеша.
- Нечего докладывать, - угрюмо пробормотал комполка, не очень-то довольный, что над ним поставили невесть кого, явно не кадрового офицера, - все по-прежнему.
- Ну а чего тогда влезаешь? Чего покой командования нарушаешь?!
- Виноват, - процедил полковник. В его голосе прозвучала ехидца. Бойцы без дела сидеть не должны. Надо учебу организовать, маневры...
- Вот и организовывай, только чтоб без муштры, - разрешил Булыгин добродушно, - скоро им будут маневры!
- Имеются сведения?
- Ни хрена не имеется. Но толковище будет. Отдохнуть перед разборочкой не помешало бы мальцам... и, правда твоя, расслабляться нельзя. Ты давай-ка, еще разок прощупай каждую дыру, каждый ход в этой горгоне чертовой, не верю, что всех гадов переловили, не верю!
- Чего так?! - обидчиво вопросил комполка.
- А гады - они живучие, - житейски мудро ответствовал Кеша. И вдруг резко встал, отпихнул оборотня ногой. - Действуй, генерал!
- Подполковник... - поправил было комполка. Но Кеша сказал, как отрубил:
- Будешь генералом!
И пристально посмотрел в глаза оборотню. Всего минуту назад, когда бравый командир уже был здесь, в глазах этих мутных и рыбьих, высветилась вдруг тревога - острая, нестерпимая. Хар что-то чувствовал, что-то неладное, грозящее, страшное - Кеша знал по опыту.