Иван, не отрываясь, смотрел назад, во мрак вселенский, перемежающийся яркими вспышками, снопами, гроздьями рассыпающегося огня.
Колоссальное, непомерное сооружение, восьмое чудо света содрогалось от чудовищных взрывов, разваливалось, крошилось, вспучивалось и лопалось. Это была смерть титана.
Медуза Горгона Космоса умирала, издыхала в страшных судорогах и конвульсиях. И ее волосы-змеи, тянущиеся на тысячи верст во мрак, будто почуяв внезапную свободу, отрывались от уродливой, всесильной прежде и завораживающей головы, извивались, сбивались в клубки... и горели, полыхали, сотрясались в нервически-болезненной, паралитической дрожи. Это был конец Чудовища, властвовавшего над Хаосом и Космосом, простиравшего незримые щупальца на тысячи световых лет и державшего в них всю Вселенную-матушку. Это был конец прежней жизни, старой - жизни в мире и покое, в тихом гниении и вырождении.
И это было Началом.
Часть третья
Воин
- Они с ума посходили! - выкрикнул Глеб Сизов, генерал-лейтенант, командир альфа-корпуса, правая рука Ивана. Выкрикнул и замер с раскрытым ртом, будто рыба, выброшенная на берег. Глеб не понимал западников, отказывался понимать.
Спутники, висящие над Всеамериканскими Штатами, давали полную картину происходящего: и в панораме, и в деталях, и как угодно. Но глаз не выдерживал такого зрелища.
- Да-а, - задумчиво протянул бритоголовый начальник штабов, - мы им дали слишком много времени. Слишком!
- Они истребят всех! - мрачно изрек министр обороны Голодов. - За двенадцать оставшихся часов можно полмира превратить в пустыню. Такое трудно было ожидать!
- Трудно? - комитетчик сделал вид, что удивился. - А чего ж еще было ожидать! Я вам скажу, что будет дальше. Я уже говорил - они перебьют половину, даже две трети своего населения, покажут, что не в бирюльки играют, а оставшихся загонят на свои боевые базы, заложниками - и скажут нам, давайте, мол, лупите изо всех орудий! Так и будет. И, кстати, на большинстве крупных планет Сообщества происходит то же самое - управление идет из одного центра ... эх, мы! упустили возможность нанести упреждающий глубинный удар! - Он с раздражением поглядел на Голодова. И отвернулся.
Один Иван ничего не сказал. Он молча смотрел на экраны.
Изображение теперь было отличным - фильтры убирали все дымы, клубы, копоть и гарь. И виделся с высоты орбитального полета уродливо-корявый городишко Чикаго, полыхавший, разгромленный, обезумевший. И виделись два бронированных кольца, сжимающих этот семнадцатимиллионный бедлам. И висели в воздухе боевые гравилеты карателей. И мутили и без того мутные воды отравленного Мичигана десятки десантных кораблей, плоских, на воздушных подушках, похожих сверху на голубенько-сереньких клопиков. И все крохотные клопы эти, и наземные, и воздушные, и морские, время от времени извергали из себя огоньки, затейливые ветвистые молнии и облачка разноцветного газа.
Все выглядело с высот благопристойно и даже красиво... все, за исключением самого убогого городишки.
Но стоило дать приближение, что и делалось на других экранах, как картина менялась. И становились видны невидимые прежде детали. В городе шля лютая, беспощадная резня. Шеренги бойцов-близнецов в одинаковых пятнистых десантных полускафах, паля из пулеметов и парализаторов, сгоняли пестрые и разношерстные толпы в одну огромную гомонящую, визжащую, разноцветную толпу - сгоняли так плотно, что люди лезли друг дружке на головы. Они сбивали их в немыслимый гурт, как не сбивают ни овец, ни прочую рогатую скотину. А потом сверху подлетал гравилет и очень методично выжигал толпу, где напалмом, где из бортовых сшестеренных лучеметов. Каратели работали деловито и уверенно. Они давили бунт.
Правда, значительная часть ребятишек в полускафах шустрила по разгромленным лавкам и домам да таскала туда-сюда смазливых девочек. Но судя по всему, это делалось в свободное от основной работы время и по договоренности с отцами-командирами, во всяком случае, никто им не мешал и внимания на них почти не обращал. Зато толпы горели дружно и эффектно, сотрясая воздух нечеловеческим визгом, бросаясь на карателей живыми горящими факелами... но не добегая, падая. Каратели были в шлемах, им было чем дышать. А прочие раздирали себе ргы, рвали глотки, падали, задыхаясь, корчась и застывая обуглившимися уродливыми куклами. Отдельные смельчаки и даже кучки беглецов выбирались из города, бросались в бега, но тут же расстреливались с бронеходов и кораблей.
Кольцо .сжималось. Видно, экипажам бронемашин тоже хотелось поучаствовать в веселых игрищах, а заодно пощупать местных девчонок и набить карманы. Жители города были обречены, это становилось ясным сразу.
То же творилось в Филадельфии, Детройте, Ванкувере, Боготе, Буэнос-Айресе и еще тысячах и тысячах городах. Запад и впрямь сошел с ума.
- Но ведь пять дней назад, три, даже вчера еще они просто усмиряли восставших, - будто сам с собой заговорил Иван, - а теперь они истребляют всех подряд, без разбора! Это бойня!
- Это ответ на наш ультиматум! - сказал Глеб. Иван поморщился. Но не стал вступать в прения.
- Что скажет разведка? - спросил он. - Какие планы у наших друзей?
Начальник Главного разведывательного управления, седовласый и румяный человек в штатском, привстал.
- Все те же три мобильные группировки. Больше никаких шагов Сообщество не предпринимает. Но...
- Что еще за "но"?!
- Заметно некоторое шевеление во внегосударствен-ных межгалактических соединениях. Например, некий вселенский консорциум, обозначаемый обычно под от-влекающе-дезинформирующем названием Восьмое Небо, проводит большую чистку в своем аппарате и создает новые, усиленные вооруженные формирования. Мы не привыкли брать в расчет эти структуры, но они могут сыграть существенную роль...
- Надо срочно установить контакт с их... - Иван хотел уже было сказать "главарями", но тут же нашел слово иное, равнозначное по смыслу, - с их руководителями.
- Попытаемся! - заверил бодро главный разведчик державы. - Совместно с коллегами, - он обвел взглядом всех присутствующих.
Ивану такой ответ не пришелся по душе.
- Попытаемся? - переспросил он с иронией. - Нет уж! Вы должны в ближайшие два-три дня обеспечить мне личную встречу с четырьмя боссами преступных мафий... ведь их четыре, самых крупных?
Разведчик развел короткими полными руками. Но туг же твердо дополнил:
-Не более!
- А всю мелочь и главарей средней руки - собрать без переговоров и церемоний! И сюда, в подземелья! Иван выразительно посмотрел на Глеба Сизова. Тот скривился, помрачнел. Но кивнул.
Хук Образина опрометью проскочил улицу, извиваясь, изгибаясь, бросаясь навзничь и кубарем перекатываясь под градом визжащих, стучащих о камни и стены пуль, сквозь пламя и разрывы. С налету сбил с ног карателя в глухом непрозрачном шлеме, каблуком сломал ему грудную клетку и тут же, не теряя времени, уложил еще троих, поочередно превращая их в мешки с переломанными костями. Оглянулся нервно, сдерживая судорожную дрожь. Потом сорвал с ближайшего поверженного заплечный баллон с маской, вжался в нее лицом, пустил кислород.
- Да иди ты сюда, Образина! - захрипел из развалин Арман-Жофруа дер Крузербильд-Дзухмантовский, потомок то ли польских панов, то ли онемеченных французских шевалье, загубивший свою жизнь сначала в десанте, а потом на старом космическом заправщике. - Живей канай, там пристреляно!
Хук вполз в какую-то черную, обугленную щель. Привалился спиной к стене. Промычал из-под маски:
- Сам себе не верю, Крузя! Чего творится! Год назад ежели б кто мне сказал, что вновь придется старое вспоминать да козлом скакать под пулями, ни в жисть бы не поверил, даже не смешно б было!
- Да заткнись ты! - Крузя мотнул головой на свет. - Надо переползти, у них радары ручные и прочая хрено-тень,засекут!
И они поползли вглубь руин, во мрак и копоть, поползли, зная, что сейчас любой паршивый снарядишко может обрушить на их спины и головы тысячи тонн бетона и металлопластика, превратить эти развалины в могилу. Но деваться было некуда. Снаружи не первый день шел дикий, непонятный и какой-то нелепый своей первобытностью и жестокостью бой.