Улетела? Хорошо бы.
Собака под шлагбаумом лежала без движения. Валерка остановился, долго смотрел на пса, словно хотел выяснить, жив бедняга или уже сдох.
— Отвернитесь, — попросил мальчик.
— Зачем? — не понял я.
— Я стесняюсь, — ломким голосом признался Валерка. — Не могу, когда на меня смотрят. Отвернитесь, пожалуйста.
Я отвернулся.
За моей спиной раздался шорох одежды — кажется, он присел над собакой. Потом с минуту было тихо.
— Встань, — услышал я, — и иди.
Я обернулся без разрешения. Собаки под шлагбаумом не было. Рыжая дворняга удирала со всех ног к гаражам, будто за ней черти гнались. Нет, пожалуй, черти были тут ни при чем. Кто угодно, только не черти. У дальнего гаража собака оглянулась на бегу, тявкнула — и скрылась из виду.
Пока я следил за ней, Валерка успел забраться в мою машину. Ну да, в машину. В мою. Я уже ничему не удивлялся. Наверное, он и номер телефона у меня возьмет. Будем созваниваться в свободное время. Если у него айфон, конечно, опять не разрядится.
— Вы меня подвезете? — спросил он. — Родители, наверное, в панике.
Я кивнул.
Я подвез. Я запомнил его адрес.
Бригада пила чай.
Все наши собрались на квартире Эсфири Лазаревны. Для окружающего мира квартира пустовала после смерти хозяйки, женщины одинокой, бессемейной. Для самой Эсфири Лазаревны здесь все осталось по-прежнему: и электрочайник, и заварной чайничек в японском стиле, и старомодный сервиз с танцующими пастушками. Если есть чайник, отчего бы не вскипятить воду? Есть чай, отчего бы не заварить? Воспоминания о вкусе чая сохранились у всех, так что проблем при чаепитии не возникало.
Квартира Эсфири Лазаревны была чем-то вроде моей машины. Не мы при них, а они при нас, да так, что не отодрать.
Хозяйка глянула на меня:
— Все в порядке?
Профессиональная наблюдательность. При жизни Эсфирь Лазаревна работала психиатром в третьей клинической больнице. Даже успела побывать заведующей отделением инвалидов войны. Скончалась банально, от старости, в почтенные восемьдесят пять, в хлам износив усталое сердце. Легла в могилу на кладбище — третьем, как и больница, и тоже на Академика Павлова, — рядом с мамой и старшей сестрой. Об этом она заявила душеприказчикам перед смертью, и документы на участок передала. А три дня спустя Эсфирь Лазаревна вышла на нашу бригаду, прямо в разгар спасательной операции.
— Что это вы тут делаете? — спросила она.
И добавила бархатным тоном:
— Уверена, вы хотите об этом поговорить.
Мы не хотели, но пришлось. Хватка у Эсфири Лазаревны была мертвая. В сложившейся ситуации это звучит дурной шуткой, но против правды не попрешь.
Работница из нее, кстати, вышла замечательная, лучше не придумаешь.
Когда жильцы выселялись без проблем, путем уговоров или, чего греха таить, угроз — они гуськом выходили на улицу, озирались сперва с испугом, но чем дальше, тем свободней, увереннее, и начинали таять. Текли легким дымком, уходя даже не в небо, а куда-то за край реальности — те места я видел, ну, почти видел, когда меня накрывало.
Оставалось дождаться, пока дым исчезнет окончательно.
В особо сложных случаях, когда жильцов не получалось выселить обычными методами, в дело вступала Эсфирь Лазаревна. Чаще всего она просила нас выйти, и вскоре мы слышали командный голос майора медицинской службы в запасе:
«А ну встал, быстро! Жопе места не ищи! Встал и пошел!»
Работало как часы. Вставали и шли.
— Есть работа, — сказал я. — На Родниковой.
— Дай чай допить, — буркнул дядя Миша. — Не горит.
Я присел к столу.
— И еще. Есть парень, хороший парень. Чаленко Валерий, — я назвал адрес. — Присмотрите за ним, если что.
— Сам присмотришь, — дядя Миша шумно отхлебнул из блюдца. — Ты на машине.
Я налил себе:
— Уйду я скоро. Наверное.
— Накрывает? — спросила Эсфирь Лазаревна. — Часто?
Все притихли. Каждый знал, что это такое, когда накрывает. Состав бригады менялся не раз, не два. К счастью, на смену ушедшему кто-нибудь да приходил. Свято место пусто не бывает, хмыкал дядя Миша. А если бывал в настроении, то и добавлял пару слов насчет нашей святости.
— Как обычно, раз в неделю. Просто сегодня… Накрыло дважды за день. Ну, не знаю. Второй раз был необычный.
Я действительно не знал, что это было, — там, на разрушенной лестнице, когда я держал Валерку за руку. Я просто рассказал им, как поехал искать пропавшего мальчишку, плохо понимая, зачем трачу время зря, и что из этого вышло.