Обратно Гармаш успел вовремя: туман над полем уже редел. Горизонт на востоке очертила тонкая розовая линия — и стала быстро разрастаться, набухая алой кровью восхода.
По возвращении щенок был начисто отмыт и насухо вытерт. Сейчас он дрых без задних лап в дальнем углу блиндажа под нарами. Гармаш соорудил питомцу подстилку в два слоя, постелив поверх каремата старую разгрузку.
Не обошлось и без неприятных сюрпризов. На боку щенка обнаружился фосфорный ожог; хорошо хоть, загноиться не успел. Про повязку забудь, предупредил санитар Неделько: сдерет. У меня мазь есть, с обезболом: волонтеры подогнали. Намажем — заживет как на собаке.
И подмигнул: шутка, значит.
К каше щенок долго примеривался. Ходил вокруг миски кругами, нюхал, фыркал, отходил, возвращался.
— Ешь, дурашка! — уговаривал Гармаш. — Вкусно, с мясом!
При слове «мясо» щенок навострил уши.
— С мясом, честно! С тушенкой. Ешь, а то сдохнешь!
Щенок вздохнул, скосил на Гармаша глаз, уверился, что тот не отстанет, и принялся чавкать.
Когда первые лучи упали на позиции, щенок шарахнулся от солнечного света, как черт от ладана, и забился в самый темный угол блиндажа. Это да, вздохнул Гармаш. После пожара и ожога он еще долго будет света бояться.
Боевой кот Запал, любимец солдат, сунулся в блиндаж и зашипел кублом потревоженных змей. Выгнул спину, задрал хвост трубой и рванул прочь — только его и видели.
— Чего это он? — изумился пулемётчик Лёха Пьяных.
— Про кошку с собакой знаешь?
— Чтобы Запал от сопливого кутенка драпанул? — усомнился Пьяных.
Тут и объявился лейтенант Кащук. Про схрон Гармаш командиру доложил, а про щенка промолчал. Но слухи в окопах быстро разносятся.
— Давай, показывай свою находку.
Гармаш ждал снаружи. Пара минут, и лейтенант выбрался из блиндажа.
— Ты что, дурак? Волчонка из лесу притащил!
— Да какой он волчонок?! Щенок…
— Овчарка? Дворняга?
— Я в собаках не разбираюсь.
— Как по мне, натуральный волчонок.
— Он трехцветный. Волки ж, вроде, серые?
— Ну, не знаю. Ты присматривай за ним, понял! А то возьмет, волчара, и кому-нибудь задницу оттяпает!
Гармаш не понял, шутит командир или говорит всерьез.
— Я его воспитывать буду!
— Ага, воспитывай, — хмыкнул лейтенант. — В третьем батальоне боец кабанчика приручил. Дикого или одичалого, не знаю. Служит, целоваться лезет, хрюкает по команде.
— Кабанчик?! — не поверил Гармаш.
— Ну не боец же! Чем мы хуже? Старайся, будете в цирке выступать.
И ушел на НП.
Собак Гармаш никогда не держал. Как воспитывать щенка, он не знал, да и времени на дрессировку не было: служба, война. Враг в пятистах метрах, месяц позиционных боёв. Дежурства, секреты, наряды, минирование подходов, чистка оружия, обустройство запасных позиций — лейтенант Кащук был верен себе. Под его руководством взвод все основательней закапывался в землю.
Тем не менее, Гармаш выкраивал хоть четверть часа для питомца.
— Как ты, а? Скучал без меня?
Да, отвечал щенок взглядом. Скучал. Где ты ходишь?
— Извини, служба. Пойду в ночной караул — возьму тебя с собой.
Ага, как же, не верил щенок. Врешь, небось.
— Честно, возьму! Ты жди, скоро моя очередь…
Младший сержант Гармаш подозревал, что собак воспитывают как-то иначе. Собирался поглядеть в интернете, да руки не доходили.
Первые трое суток щенок отлеживался под нарами. Спал, ел и снова спал. В блиндаже не гадил, но где и когда он справляет свои собачьи нужды, оставалось загадкой. Как ни заглянешь — он на каремате дрыхнет. Каша с мясом? Порцию съедал без особого удовольствия, потому что надо.
Примерно с тем же чувством Гармаш рыл окопы.
На четвертое утро ожог зажил и даже оброс новой шерстью. Крутая мазь, не соврал Неделько.
— Молодцом, приятель! Здоров, к службе годен.
Щенок склонил набок лобастую голову.
— Ночью в караул пойдем. Я ж обещал, помнишь?
Щенок насторожил уши. Подрос он, что ли?
За питомцем Гармаш зашел за пять минут до смены, когда уже стемнело.
— Ну что, пошли?
Щенок сел на подстилке.
— Пошли, говорю.
Щенок облизнулся.
— За мной!
Щенок моргнул.
— К ноге! — вспомнил Гармаш собачью команду.
Щенок смотрел на него с живым интересом.