Танки понесли значительные потери еще до выхода на рубеж атаки. Данные разведки были обрывочными. Поддержка со стороны артиллерии и пехоты почти отсутствовала, то и дело пропадала связь. Но дивизию торопили из-за важности момента и боязни того, что, если наступление не начнется немедленно, войска Тилли серьезно пострадают, не вступив в сражение. Задачи батальонам были поставлены наспех. В результате машины, двигаясь небольшими группами, попали под немецкий обстрел, и большая часть войск была уничтожена.
К исходу дня дивизия была разбита, а немцы невозмутимо просматривали территорию до Ротхема, ожидая нападения, — кажется, они не понимали, что оно уже состоялось и было ими отражено.
Это несчастное утро открыло целый день неприятностей. Сообщения с запада говорили о свободном наступлении немцев. Петерсфилд находился в руках врага, и новые силы продолжали высадку на все расширяющемся пространстве. Наиболее тревожащим был звонок из Биллингсхерста. Почтмейстер, который смог сохранить связь даже после того, как враг захватил город, сообщил о потоке мотоциклов, бронированных машин, танков, грузовиков и орудий, двигавшихся в сторону Хезлмира. Это шла в прорыв 7-я танковая дивизия.[414] Айронсайд понимал, что в течение нескольких часов пальцы, тянувшиеся вдоль “Линии Генерального штаба” по направлению к Гилдфорду и Бесингстоуку, сцепятся в кулак. Очень слабым утешением для главнокомандующего служило то, что Хогсбек и Бесингстоук обороняют 43-я пехотная дивизия генерал-майора Р.В. Поллока и 3-я пехотная дивизия генерал-майора Б.Л. Монтгомери, которые были, возможно, самыми сильными и хорошо вооруженными соединениями его армии.
Третья дивизия была кадровой и имела боевой опыт. С танками дело обстояло хуже. Дивизия располагала только 60 процентами штатной артиллерии, а фронт ее был слишком растянутым. Пытаясь надежно прикрыть хотя бы линию Темзы, Айронсайд привлек к операции 52-ю пехотную дивизию (генерал-майора Дж.С. Дрю) из резервов Восточной Англии и 2-ю пехотную дивизию (генерал-майора Н.М. Ирвина) из Линкольншира. Впрочем, командующий прекрасно понимал, что, какими бы сильными и тренированными эти подразделения ни были, им удастся только задержать врага. Зато с изъятием этих частей береговая линия осталась незащищенной, если не считать нескольких дивизий, так же плохо снаряженных и столь же немобильных, как растаявшие при вторжении 1-я лондонская и 45-я пехотная дивизии.
“Соединение Эйч” в Ла-Манше20-го числа соединение “Н”, потеряв по пути миноносец, прибыло в Плимут. После дозаправки корабли вновь попали под удар с воздуха. (Их бомбили все время — с тех пор, как они оказались в пределах досягаемости самолетов Третьего воздушного флота Шперле.)
Соммервилл не понимал, какую роль планы сражения отводят его флоту[415]. Прежде всего, он решил оставить в Плимуте[416] авианосец “Арк Ройял”: ни этот большой корабль, ни его устаревшие самолеты не могли принести какой-либо пользы в узком проливе. С оставшимися кораблями (линейным крейсером “Худ”, линкорами “Резолюшн” и “Вэлиант”, двумя крейсерами и двадцатью миноносцами) Соммервилл вошел в Ла-Манш. Это случилось днем 21 июля, в тот самый день, когда немцы прорывали английскую оборону при Мэдстоуне.
Препятствия, с которыми столкнулся Соммервилл, оказались гораздо более серьезными, чем те, что находились в Ла-Манше вечером 15 июля. Следовало также учитывать, что диверсионные операции Форбса в Северном море, вероятно, не отвлекут внимание немцев от событий в Дуврском проливе. На самом деле время было упущено. Оккупанты больше не зависели от военных кораблей. Коммуникации 16-й армии охраняли минные поля и тяжелые орудия, расставленные по обеим берегам Английского канала и простреливающие перекрестным огнем весь пролив, а также торпедоносцы и пикирующие бомбардировщики, которых было предостаточно. Черчилль через Паунда приказал Форбсу и Соммервиллу “овладеть каналом и выбить из него весь немецкий флот”. Но в этом обращении звучали нотки политической расчетливости: “Вы должны сражаться с максимальной решимостью, отдавая себе отчет в том, что в ваших руках не только судьба нации, но и последняя козырная карта, позволяющая Империи победить в предстоящей борьбе”. Эти слова разъяснили адмиралам все. Битва до победного конца больше не приветствовалась, — Черчилль решил искать новое решение “английской проблемы”.
Поэтому и Соммервилл и Форбс выбрали тактику, позволяющую действовать с наименьшим риском. Это означало держаться в отдалении от противника и заходить в контролируемые им воды только ночью или, в редких случаях, днем под прикрытием истребителей. Другими словами, они пожертвовали свободой действий и сражались со связанными за спиной руками. Впрочем, адмиралы уже понимали, что их действия никак не отразятся на конечном результате.
Королевский флот четыре раза обстрелял вражеские корабли и береговые батареи — и это все! Немцы даже не изменили график отправления конвоев. “Люфтваффе”, между тем, постепенно выводили из строя британские корабли. Когда вечером[417] 22 мюля Соммервилл возвратился в Плимут, лишь “Вэлиант” оставался вполне боеспособным, остальные линкоры и крейсеры получили повреждения разной степени тяжести, Два миноносца были потоплены и три — выведены из строя.
Схватка за Норт-ДаунеНемецкое присутствие в юго-восточной Англии было, в некотором роде, блефом[418]. Сколько-нибудь заметные части вермахта действовали только в местах проведения крупных военных операций. Нигде обман не был более очевидным, чем на территории, контролируемой 17-й пехотной дивизией, которая оккупировала огромную территорию. Люди, живущие на захваченном пространстве, сплошь и рядом даже не видели немцев. Участок Литтлехемптон — Петерсфилд контролировали столь незначительные силы, что Лок наотрез отказался двигаться дальше, пока не прибудут части VII корпуса.
23-го числа левый фланг 16-й армии был усилен частями 7-й пехотной дивизии фон Габленца из состава этого корпуса. Уже сосредоточившуюся 7-ю танковую дивизию Буш направил к “Линии Генерального штаба” в район Бесингстоука. Хотя Буш и требовал “решительных действий”, он приказал Роммелю “воздержаться от крупного нападения до прибытия 7-й пехотной дивизии и объявления VII корпуса боеспособным”. Но Роммель был известен своим неповиновением, он рисковал всегда, особенно же — когда замечал слабость врага.
Роммель начал с разведки оборонительных сооружений противника. Выяснив, что 3-я английская пехотная дивизия находилась в полной боевой готовности, он переместил свои танки несколько западнее и обнаружил, что правый фланг “Линии Генерального штаба” отодвинулся за Бесингстоук. Когда утром 24 июля танки Роммеля подошли к Уолвертону, генерал испытал то чувство приближающейся удачи, которое нередко приходило к нему во Франции. Он нащупал стык между 3-й дивизией и ее соседом[419] справа — 1-й пехотной дивизией (генерал-майор К.А.Н. Андерсон). Тотчас же 25-й танковый полк “вклинился” в это слабое место и окончательно разъединил подразделения противника.
В то же время 9-я танковая дивизия, помогавшая 35-й пехотной дивизии в атаке на Норт-Даунс, столкнулась с английскими войсками, охраняющими Пилгримс-Вей. За этот день дивизия выдвинулась к Вест-Кингсдауну и теперь собиралась штурмовать восточный фланг английской оборонительной позиции. Танки и бомбардировщики проделали брешь в обороне противника, и теперь немецкая пехота, сильно пострадавшая в боях с новозеландцами, австралийцами и канадцами, смогла захватить большое количество пленных. Умный и находчивый противник атаковал “Линию Генерального штаба” с воздуха и земли — в результате она начала давать трещины повсюду. Осознавая это, Буш приказал фон Фитингофу бросить в наступление все наличные силы.
22-я воздушно-десантная дивизия прикрыла фланги 35-й пехотной дивизии. Вместе они начали продвижение к Оффорду, пытаясь найти прорехи в обороне между Брайстедом и Вестерхемом.
К исходу этого дня немцы развернули один из оперативных штабов в Чартвелле, личной резиденции Уинстона Черчилля. Однако не стоит думать, что они не встречали сопротивления, — нет, совсем наоборот. Просто англичане, хотя они были столь же упорны в достижении своих целей, ничего не могли противопоставить прежде всего огромной боевой мощи врага, а уже потом его мастерству.
Приближение к ЛондонуВ руки немцев попадало все больше жизненно важных центров и линий связи. Это мешало нормальному управлению вооруженными силами Англии и расстраивало все планы британских военачальников. 7-й немецкий корпус, захвативший Бесингстоук, перекрыл шоссе и железные дороги, связывающие Лондон с Портсмутом, Саутгемптоном и всей юго-западной частью страны. Угроза нависла над дорогами в Бристоль и Саут-Вейлс. 6-я горнострелковая дивизия собиралась занять все северное побережье Кента, тем самым блокируя эстуарий Темзы. Военно-морская верфь в Ширнессе была осаждена,[420] но все еще работала. Гидлингхем, Чатем и Рочестер были окружены. Немецкие войска прекратили подвоз продовольствия и остановили работу некоторых фабрик, включая стратегически важный завод компании “Шорт”. Вспоминая те дни, мисс Анна Прайс из Рочестера писала:
“Я была одной из тех, кто решил остаться, — потом мне пришлось пожалеть об этом. Нам посоветовали запасать еду, но никто из нас особенно этим не занимался. Мне кажется, мы не очень-то верили в то, что случится худшее. Но в разгаре бомбардировки, которая уничтожила несколько магазинов и отключила электричество, мы обнаружили, что еда в магазинах стала заканчиваться. Люди бросились панически закупать продовольствие. Я видела, как люди стояли в очереди во время налета. Затем более сильные начали проталкиваться ближе к прилавкам, а полиции, конечно, не было видно: она контролировала движение автомобилей и спасала людей из разрушенных домов. Затем поползли слухи, что немцы скоро будут в городе, а полиция и добровольцы перекрывают дороги и укрепляют ратушу. Начался артобстрел, который разрушил главные водохранилища. Время от времени мы слышали оружейную стрельбу и рокот пулеметов. Я помню, как один раз привели немецкого военнопленного. Он вел себя вызывающе, а мы все свистели. Но час за часом становилось все хуже, и мы не видели выхода”.