Крутой берег — только в районах Дувра, Данджнесса и мыса Бичи-Хед. В остальном побережье удобно для высадки...” Далее Гальдер коснулся вопроса использования крупных буксируемых барж, упомянул штурмовые лодки системы доктора Федера, которые в это время проходили испытания (“выпуск достаточного количества, по-видимому, будет возможен в июле”), а также самоходные танкодесантные паромы Тодта. Шнивинд, со своей стороны, подчеркнул необходимость хорошей видимости, безветрия и отсутствия волнения на море (и на то, и на другое в июле смело можно было рассчитывать). Разумеется, адмирал настаивал на неограниченном использовании в интересах операции всех портов между Сеной и Шельдой.
Встреча Гальдера со Шнивиндом не только разрешила ряд проблем, связанных с организацией взаимодействия родов войск, но также придала дополнительный импульс штабным работникам, занятым планированием вторжения. Гальдер, наконец, почувствовал, что 24 мая Гитлером было принято судьбоносное решение и что поэтому “все должно делаться с максимальной[90] <Карта “Операция “Морской Лев”: планы”>[91] быстротой”. Гальдер переговорил на эту тему с Браухичем, Кессельринг же через Валдау увеличивал давление на своих планировщиков. После того, как был утвержден план атаки Дюнкерка, Кессельринг свалил эту задачу на своего начальника штаба Шпейделя, а сам приступил к изучению плана предварительных мероприятий операции “Морской лев”, имея в виду прежде всего проблему увязки действий против Англии с неизбежными требованиями сухопутных войск поддержать их во время второй фазы битвы за Францию.
“Люфтваффе”, в принципе, создавались как чисто тактические воздушные силы, предназначенные главным образом для непосредственной поддержки сухопутных войск[92]. Некоторые соединения, правда, получили опыт действий против кораблей, но без использования авиаторпед. Германские ВВС не доверяли этому оружию, с которым много экспериментировал флот, но добился едва ли 50-процентного результата[93].
“Люфтваффе” также обладали некоторыми (весьма ограниченными) возможностями в осуществлении стратегических бомбардировок городов и промышленных районов[94]. Ночные бомбардировки, однако, требовали особой аккуратности, поскольку наведение по радиолучам не было в достаточной степени отработано. Днем же бомбардировщики были не способны защищать себя от атак вражеских истребителей и требовали эскорта. Это означало, что их реальный “дневной” боевой радиус определялся[95] тактико-техническими характеристиками истребителей и не превышал 250 км[96].
Кессельринг понимал, что за те четыре недели, которые оставались в его распоряжении до начала операции по уничтожению RAF, установлению господства в воздухе и переходу к прямой поддержке высаживающихся частей, он должен разместить эскадрильи Второго воздушного флота на новых аэродромах, находящихся как можно ближе к Англии (не все эти аэродромы уже были захвачены немцами), обеспечить их охраной, определить силы врага, диспозицию его эскадрилий и используемые им тактические приемы, наконец, подготовить эскадрильи и их командиров к операциям принципиально иного характера, нежели проводившиеся до сих пор. Это были сложнейшие задачи, но Кессельринг надеялся на свой талант, энергию и природный оптимизм.
На 5 июля Второй воздушный флот насчитывал:
200 бомбардировщиков дальнего радиуса лействия (He.111, Do.17)[97],
50 двухмоторных истребителей Bf.110,
20 дальних разведчиков (в том числе, несколько четырехмоторных самолетов Fw.200 “Кондор”);
в течение месяца должны были войти в строй:
700 бомбардировщиков Ju.88,
280 пикирующих бомбардировщиков Ju.87,
550 одномоторных истребителей Bf.109,
100 двухмоторных истребителей,
30 разведывательных самолетов дальнего радиуса.[98]
Постепенно Кессельринг начал наращивать давление на противника: операции против избранных объектов на побережье и в глубине Англии должны будут осуществляться и днем, и ночью. Он намеревался втянуть силы RAF в бой, прощупать структуру противовоздушной обороны Великобритании, по возможности — причинить ущерб портовым сооружениям, подорвать каботажное судоходство в водах Ла-Манша. Конечно, речь шла и о том, чтобы ознакомить пилотов с театром военных действий и постепенно подготовить их к решающим сражениям, намеченным на 9 июля.
92
Единственная попытка придать “Люфтваффе” черты стратегической авиации связана с именем первого начальника штаба ВВС Вефера, погибшего в авиакатастрофе в 1934 году.
93
Как ни странно, в 1939–1941 годах многие воюющие страны (прежде всего, Германия и США) имели серьезные проблемы с взрывателями торпед. Обычно на два-три зафиксированных попадания в цель приходился один взрыв. Кроме того, при низких температурах воздуха торпеды имели тенденцию примерзать к торпедодержателям, что осложняло жизнь не только в бою, но и при посадке.
94
Перед “Люфтваффе” никогда не ставились задачи, характерные для стратегической авиации; в противоположность распространенному мнению Геринг не был поклонником “доктрины Дуэ”.
96
Реальный боевой радиус Do.17 был немногим больше, в этом плане проблема эскортирования вовсе не имела той остроты, которую пытаются придать ей послевоенные исследователи, опирающиеся на англо-американский опыт 1942–1944 годов. До битвы за Англию командование “Люфтваффе” вообще не считало, что бомбардировщики надо эскортировать. Прикрывать — да, эскортировать — нет. Разница состоит в том, что в случае эскортирования истребители обеспечивают непосредственное прикрытие бомбардировщиков, а при прикрытии района “Ягдфюрер” планирует специальную операцию, подразумевающую, по сути, локальный захват господства в воздухе по пути следования бомбардировочной авиагруппы.
97
Эти “бомбардировщики дальнего действия” имели боевой радиус соответственно 750 и 500 км.