Евпатий решил не пугать жену лишний раз – вдруг собеседник слишком громко беседовать начнет, еще дите напугает – и провести разговор в кузнице, где имелись для того все необходимые приготовления. А потому велел слугам по-тихому разыскать Ратишу и прибыть на боярский двор с десятком воинов для надежности. А приказчикам наказал ехать немедля в кузню да освободить ее на весь остатний вечер от работ всяких.
– Скажи, чтобы Храбр с подмастерьями до утра домой шли, отдыхать, – благо работы у них сейчас не много. Но за потерянное время все равно плату им дай. А Кузьма один пусть меня ждет, помощь его потребуется.
– Так за что же им платить, – попытался было возразить Захар, – ежели они все равно дурака валять будут. Лишних денег у нас нет.
– Не жмись, – приказал боярин, – сказано заплатить, значит плати. Хотя бы по-среднему. Тут дела государственные, а это важнее прибытка.
Приказчик поворчал немного, но отправился выполнять приказание. А когда прибыл Ратиша с дружинниками, то боярин уже был готов к отъезду. Одет как положено в городе – надел рубаху дорогую и штаны, расшитые золотом, на ногах сапоги сменил на другие, короткие из коричневой кожи, да ферязь сверху натянул с рукавами, как у всех бояр, необъятными. Шапку богатую с мехом на голову – осень уже, прохладой тянуло по вечерам. Да подпоясался поясом раззолоченным, где на пряжке красовались изумруды. Оружие брать не стал. Только из похода, да охраны хватало. И вместе с Ратишей, осторожно ступая по лестнице вниз мимо спальни, чтобы ни одна ступенька не скрипнула, вышел на улицу. А там обогнул терем и тише мыши пробрался в холодную.
– Всех брать? – деловито осведомился начальник охраны, посветив себе факелом, чтобы разглядеть прикованных к столбам пленников в подземелье с таким низким потолком, что рослым воинам приходилось сгибаться почти вдвое.
– Нет, – решил боярин, – бери вот этого, с распухшей рожей. И еще вон того татарина, что на нас злобно смотрит из угла. Остальных пока здесь оставь, позже с ними пообщаемся.
Упиравшихся пленников – что почуяли неладное – приголубили парой ударов, чтобы стали помягче, отцепили от столбов и, опять связав им ноги, поволокли на телегу, что уже ждала у ворот. Бросив как мешки с соломой, повезли в кузню, стоявшую на отшибе.
Ехали по тряской дороге быстро, ничуть не заботясь об удобстве пленников. Оставив позади Спасские ворота, скоро оказались в Столичном городе, с мастерскими и лавками ремесленников, кое-где в которых еще шла торговля или другая рабочая суета. На развилке улиц свернули налево, к Исадским воротам, и вскоре достигли края большого оврага. Этот овраг проходил сквозь пустую городскую землю огромной трещиной, а дальний его конец упирался в крепостную стену. Здесь к нему выходили задние дворы многих рабочих строений, в том числе и кузнечные цеха рязанского боярина. Почти из каждого валил дым вперемешку с паром, но людей вокруг в этот час видно почти не было. Уже смеркалось, когда телега с пленниками и охраной, скрипнув колесами, остановилась рядом с кузницей.
– Прибыли, – доложил Ратиша, останавливаясь. – Куда их?
– А вон, кузнеца видишь, – указал Евпатий на здоровенного чумазого мужика в кожаном фартуке, с ручищами как у заправского лешего, что вышел им навстречу из ворот. – Вот ему отдай. Он знает, куда.
Подъехав чуть ближе, Евпатий приветствовал и кузнеца.
– Будь здрав, Кузьма, – проговорил Коловрат, почти с наслаждением вдохнув дымно-смоляные запахи кузницы.
– И тебе, боярин, не хворать, – осклабился кузнец, вытирая закопченные руки о фартук, – приказчик твой внутри дожидается.
– Принимай дорогих гостей, – сообщил Евпатий, как бы невзначай оглянувшись по сторонам, но лишних наблюдателей не заметил, – да определи их на постой. Говорить будем.
– Это можно, – ничуть не смутился Кузьма, беря под руки вместе с дружинником первого пленника, которым оказался староста из лесной деревни. – Захар предупредил. У меня уже все готово.
Кузнец с помощниками затащил пленника вглубь пустой кузни. На пороге их повстречал и сам Захар, молча застывший у стены. Не обращая на него внимания, кузнец поволок пленника туда, где в углу стояла конструкция, похожая на два мощных деревянных столба с поперечной перекладиной, или скорее барабаном, на которой была намотана цепь. Сбоку от барабана виднелась ручка, как у колодца, а длинная цепь тянулась вверх к кованой металлической петле, вделанной в потолок наподобие блока, и через нее уже свешивалась вниз почти до самого пола. На конце петли имелся острый крюк, при виде которого староста из лесной деревни задрожал.
– Ироды, – прохрипел он, задергавшись в руках своих конвоиров, – что творите?