Когда он осторожно опустил ее на кровать, она помогла ему раздеть себя, радостно отдавая ему свое трепетное тело.
Вначале его прикосновения были нежными, ласковыми, затем они стали более настойчивыми, почти болезненными. Его лицо склонилось над ней, глаза горели желанием.
– Ты хочешь меня, дорогая? – с трудом выговорил он.– Если нет, тогда скажи сейчас, пока не поздно.
– Я хочу тебя,– уверенно прошептала она.
– Так покажи мне, моя милая, как ты хочешь меня... Покажи мне...
Вероятно, он все еще не доверял ее реакции, а может быть, любил, чтобы женщины первыми проявляли инициативу. В любом случае это приглашение она не собиралась отвергать.
Сандра попыталась помочь снять с него одежду, но ее пальцы были неумелыми.
Он пришел ей на помощь. Последние барьеры рухнули. Она замерла в ожидании, пылая, дрожа всем телом, возбужденная его ласками. Ее обнаженное тело вздрагивало от его прикосновений.
Как будто издалека она слышала собственный голос, снова и снова произносящий его имя. Наконец он склонился над ней и накрыл ее своим телом. Боль ожидания сменилась болью проникновения.
Она не ожидала такого, будучи во многом неопытной. Половой акт, первобытный и созидательный, приземлил полет ее фантазии, и она полностью отдалась восприятию вошедшего в нее мужского тела.
Она чувствовала, как его плоть проникает в ее тугую, теплую глубину, затем, когда она уловила ритм его движений и начала отвечать ему, двигаясь в такт, радость от слияния с любимым мужчиной захлестнула ее. Сандре стало удивительно хорошо.
Наконец он покинул ее, хотя она продолжала ощущать его внутри себя. Довольная и счастливая, она молилась, чтобы это ощущение продлилось, чтобы потом, когда она будет одна, можно было бы вспомнить о силе его страсти и полноте удовлетворения.
– Но почему я, Санни? Почему ты отдалась мне, когда еще ни один мужчина не обладал тобой?
Хриплый голос Фила вернул ее к реальности. Все еще блаженствуя, она не хотела отвечать ему. Фил приподнялся на локте и сурово посмотрел на нее.
О чем, собственно, он спрашивает? Вдруг застеснявшись его пытливого взгляда, она потянулась за скомканной юбкой и прижала ее к груди. Пораженная тем, что он вообще обратил внимание на то, что она была девственницей, она смущенно смотрела в его застывшее в ожидании ее ответа лицо.
– Я... я не понимаю, что ты имеешь в виду,– еле выговорила она, но затем сообразила.– Не воображай, что я пыталась заставить тебя взять на себя какие-то обязательства!
Ее щеки окрасились ярким румянцем.
– Но я думал, что вы с Лесли любовники... Бог мой, Санни, я не ожидал, что ты невинна!
– Нужны мне твои ожидания! – в бешенстве крикнула она.– Как ты смел даже предполагать такое?
– Но ведь Лесли твой жених! Ты какое-то время находилась с ним в Риме! Что еще я мог подумать?
– Откуда мне знать? – Она смотрела на него с нарастающим раздражением, уязвленная тем, что он разрушает память о сладостном опыте, которую она собиралась навсегда сохранить в своем сердце.– Почему я должна оправдываться и говорить, то отец внушил мне старомодные принципы, что я слишком дорожила своей чистотой, чтобы предлагать себя всем и каждому, словно пирог на вечеринке, что Лесли уважал мои чувства.– Обида захлестнула ее.– Прости, Фил, но я не ожидала, что ты начнешь исследовать мой поступок. Если я тебя разочаровала, мне остается только извиниться!
Она попыталась встать, но Фил взял ее за плечи и нежно уложил обратно на подушку, затем придвинулся к ней, и глаза его угрожающе сверкнули.
– Да при чем тут это, Сандра! Твой отец – мой друг. Там, откуда я родом, мужчины не лишают девственности дочерей своих друзей. Если бы я знал правду, то не коснулся бы тебя,– сурово сказал он. Чувство вины сделало его лицо холодным и отчужденным.
Девушка еще сильнее рассердилась.
– Ну, раз не коснулся бы, то и нечего винить себя! – отрезала она.– Вряд ли я стану рассказывать папе о случившемся. Кроме того, у каждой женщины это когда-то бывает в первый раз, и, поскольку Лесли лишился этой привилегии, неудивительно, что ты занял его место.– Она прищурила глаза и с ехидством добавила:– Особенно после того как ты сообщил, что весьма искусен в любви.
Румянец залил его скулы. Отодвинувшись от Сандры, он встал с постели, гордый и бесстыдный в своей наготе, оставив ее растерянно смотреть, как он подбирает с пола свою одежду.
Когда он обернулся и снова заговорил, его голос звучал довольно сурово.
– Вот что, моя милая, я надеюсь, что тебе было хорошо, потому что с тех пор, как мы стали близки, всякое притворство между нами закончено. Теперь все, что нам осталось,– это объявить день бракосочетания.