Сможет ли он когда-нибудь измениться? И сможет ли она когда-нибудь почувствовать себя комфортно в своем собственном обличье? Джасмин поморщилась. У нее достаточно времени, чтобы обдумать это позже. По крайней мере, здесь, на пароходе, она могла расслабиться, зная, что никто не примет ее за продажную женщину. Или еще того хуже – захочет убить, забросав камнями.
День прошел в беспокойном чередовании событий. Большую часть его Джасмин занималась тем, что писала статью о своих первых впечатлениях от Египта. Томас избегал встреч с ней. Исключение составляли лишь те несколько минут, что они пили чай в компании дяди Грэма. Говорил только он, рассказывая о племени хамсин. Герцог благоразумно избегал расспрашивать молодых людей о том, почему они не разговаривают.
Напряжение сказалось и за ужином. Джасмин разглядывала пассажиров, сидящих за круглыми столами, раздумывая над тем, что еще можно написать в своей статье. Столовая поражала богатым убранством, впрочем, как и роскошные наряды пассажиров. Золотые шнуры с кисточками поддерживали темно-красные бархатные шторы, а медные газовые лампы заливали столовую мягким светом. Официанты в красных фесках и длинных белых рубашках, подпоясанных красными кушаками, ловко сновали меж столами. В дальнем углу столовой оркестранты в тюрбанах наигрывали тихую мелодию.
Когда после ужина пароход сбавил ход, чтобы остановиться на ночь, Джасмин набралась смелости и попросила Томаса уделить ей немного времени. Бросив на девушку настороженный взгляд, он последовал за ней на верхнюю палубу. Фонари, висящие на шестах, отбрасывали неяркий золотистый свет. Стрекот сверчков да крик птиц делали вечер еще более романтичным.
– Я хотела извиниться за резкость.
Если Томас и был удивлен, то не подал виду. Он скрестил руки на груди и не произнес ни слова. Джасмин судорожно втянула носом воздух.
– Я не стану просить прощения за свои слова, потому что я действительно так думаю. Я лишь хочу извиниться за тон, каким они были сказаны. Иногда я совсем не могу себя контролировать. Но я вовсе не хотела обидеть тебя.
Томас нахмурился. В его зеленых глазах вспыхнул огонек. Сложив руки за спиной, Томас принялся расхаживать по палубе.
– Вообще-то я много думал о том, что ты сказала, Джасмин. В твоих словах есть доля истины, но иногда посмотреть правде в глаза очень трудно.
Итак, Томас принял ее слова близко к сердцу. И это означало, что он, возможно, все же сможет измениться. «Если ты изменишься, то изменюсь и я, – молча поклялась себе Джасмин. – Я приму все, что узнаю в племени аль-хаджид, о своем отце, приму правду, какой бы жестокой она ни была».
– Нужна смелость, чтобы сделать это, – произнесла девушка вслух.
– Не больше, чем для того, чтобы пошатнуть чьи-либо предубеждения, – печально произнес Томас. – Мне проще общаться на равных с представителями других культур, чем с соотечественниками. Стандарты, в соответствии с которыми я был воспитан, прочно поселились в моей душе. Но в будущем приложу все силы, чтобы воспринимать всех людей одинаково, независимо от их происхождения. Во всяком случае, попытаюсь, Джас… если и ты попытаешься.
Джасмин остановилась и испытующе посмотрела Томасу в лицо.
– Что ты имеешь в виду?
– Будь той, кем ты являешься на самом деле. Говори по-арабски не только со слугами, но и с Грэмом, и со мной. Смени одежду. – Томас многозначительно посмотрел на фиолетовую юбку Джасмин. – Постарайся понять, как это – быть египтянкой, – вместо того чтобы стремиться стать англичанкой. И может статься так, что тебе это понравится.
Предложение Томаса взволновало Джасмин. Словно он каким-то непостижимым образом догадался о царящем в ее душе беспорядке. Ей ужасно хотелось узнать поближе свою культуру, но она смущалась и робела перед англичанами и европейцами. Впрочем, она никогда не отступала, если ей бросали вызов.
Значит, стоит пойти на компромисс.
– Я тоже попытаюсь. Но только когда мы прибудем в лагерь аль-хаджид. Там я буду говорить по-арабски и, возможно, даже оденусь, как местные женщины. А ты исполнишь свое обещание. Идет?
– Идет. А теперь давай скрепим наши обещания, – предложил Томас.
Джасмин протянула руку, но Томас не пожал ее. Он взял ладонь девушки и притянул к себе.
– Я имел в виду не рукопожатие, – тихо произнес Томас и поцеловал ее.
…Ночь и лунный свет. Губы мужчины были теплыми и решительными, и Джасмин дрожала в его объятиях. Единственный поцелуй тотчас же разбудил в ней страсть. Зарывшись пальцами в волосы девушки, Томас обхватил ее за затылок. Он яростно впивался в ее губы, точно воин, стремящийся получить драгоценный трофей.
«Ты моя», – говорил этот поцелуй.
Ноги Джасмин стали ватными, а ее тело пронизала чувственная нега. Этот поцелуй был опасен – ведь их мог кто-нибудь увидеть. Вспомнив о том, что произошло в отеле, Джасмин попыталась воспротивиться, и Томас отпустил ее. Его глаза потемнели, а на шее бешено пульсировала жилка.
– Думаю, мне лучше вернуться в салон – твой дядя пригласил меня сыграть партию в шахматы.
– А мне необходим свежий воздух. Я прогуляюсь по палубе.
Джасмин некоторое время стояла, стараясь унять сердцебиение, а потом медленно пошла по палубе, любуясь ночным небом, усыпанным звездами. Она ощущала себя необузданно дерзкой и готовой на самые отчаянные приключения. Поцелуй Томаса оставил после себя легкое головокружение и предвкушение открывающихся возможностей.
Джасмин стала всматриваться в воду, с тихим плеском бьющуюся о борт парохода. Белая луна отражалась в серебристой ряби на поверхности Нила. Вздохнув, Джасмин задумалась о тайнах, скрытых в глубинах этой великой реки. Египет дал ей умиротворение, которого она никогда не испытывала дома. В Англии Джасмин ощущала лишь постоянное беспокойство и страх.
Взобравшись на перила, девушка наполовину свесилась над водой и теперь вглядывалась в ее похожую на чернила глубину. Она старалась разглядеть в ней историю этой могущественной реки. Плавал ли когда-нибудь по ней ее родной отец? Смотрел ли он когда-нибудь на нее в благоговении, преклоняясь перед ее могуществом и таинственностью? И вообще каким он был, ее отец? Скоро она узнает правду. И правда эта может оказаться не такой приятной, как она надеялась.
Джасмин задрожала, глядя на воду. Оглянувшись, она вскарабкалась на самую верхнюю перекладину ограждения и подставила щеки ласковому ветру. Она раскинула руки в стороны, представив себя соколом, величественно парящим над Нилом в желании открыть для себя неизведанные дали.
Прохладный бриз играл с волосами Джасмин, трепал их и бросал ей налицо. Она любовалась бегущей внизу водой, когда кто-то с силой толкнул ее в спину. Джасмин с минуту балансировала на перекладине, отчаянно размахивая руками, а потом с диким криком рухнула вниз.
– Вы слышали крик?
Грэм оторвал взгляд от книга по египтологии. Томаса охватило острое беспокойство.
– Джасмин, – выдохнул он. – Я оставил ее на верхней палубе.
Не тратя попусту слов, он вскочил со своего места и бросился к лестнице. Взбежав на палубу, он начал озираться в поисках Джасмин. Девушки нигде не было. Холодный страх сковал его сердце, когда он посмотрел в сторону реки. Томас принялся выкрикивать имя девушки.
– Помогите! – раздался откуда-то снизу приглушенный крик.
Томас перегнулся через перила и всмотрелся в темноту. Кровь застыла в его жилах, когда он заметил фигуру, отчаянно бьющую по воде руками. Джасмин. Английская одежда тянула ее своей тяжестью вниз.
– Она не умеет плавать! – раздался за его спиной вопль Грэма.
– Держись, Джас! Я уже плыву к тебе, – прокричал Томас, срывая с себя сюртук и жилет и сбрасывая с ног ботинки.
Схватив висевший поблизости спасательный круг, он перепрыгнул через перила. Когда его окутала со всех сторон теплая вода, Томас быстро подплыл к девушке и схватил ее за талию. Джасмин отчаянно кашляла и цеплялась за Томаса, пока он надевал на нее спасательный круг.