Откуда издалека донесся глухой гул двигателей. Звук был ниже и хриплее, чем у пассажирского самолета.
– Неужели это... – начал было Роум.
– Вперед, – только и ответил Чиун.
До отказа нажав на газ, Роум резко повернул налево, и чуть не столкнулся с несшимся по встречной полосе Бартоломью Бронзини.
– Барт! – закричал Билл Роум, глядя, как Бронзини пытается выбраться из-под придавившего его «Харли-Дэвидсона». – Он смог бы нам помочь.
– Не обращай на него внимания, – отрезал Чиун.
– Нет, постойте, – вступилась Шерил. – Неужели вы не понимаете? Все знают, кто такой Бронзини. Если его лицо появится в кадре, ему поверят.
– Ты права, – признал Чиун.
– Барт! – еще раз крикнул Билл Роум. – На объяснения нет времени.
Залезай в машину!
Не выпуская из рук автомата, Бронзини забрался на заднее сиденье.
– Куда мы едем? – спросил он, возбужденно оглядываясь по сторонам.
– На телестудию, – объяснила Шерил. – Они собираются бомбить город.
– Проклятые япошки! – сплюнул Бронзини.
– Да нет же, американцы! В этом и состоял весь план Нишитцу. Если вы выступите по телевидению, возможно, нам удастся это предотвратить.
– Быстрее, вперед! – вскричал Бронзини, слыша, как небо наполняет унылый гул двигателей приближающегося бомбардировщика.
Телестудия канала К.И.М.А. охранялась весьма посредственно. Бронзини зашел с главного входа, то и дело давая короткие очереди, а когда кончились патроны, пустил в ход штык.
Хотя японцы и были хорошо обучены военному делу, вид самого грозного героя киноэкрана, с боевым кличем несущегося на них, напугал их до смерти.
Побросав оружие, они бросились наутек.
Уйти не удалось ни одному. На выходе японцев встречал Мастер Синанджу.
Его длинные ногти сверкали, когда он наносил удар за ударом, переступая через бездыханные тела противников. Шерил провела их в главную студию.
– Я была всего лишь суфлером за кадром, – сказала она, берясь за одну из камер, – но много раз видела, как это делается. Санни Джо, проверь, идет ли изображение на мониторы.
Роум поспешил в аппаратную, а Шерил тем временем навела камеру на покрытого потом вперемешку с кровью Бронзини.
– С левой стороны я гораздо симпатичнее, – заметил тот.
– На одном из экранов лицо Барта! – донесся до них голос Роума.
– Отлично, мы в эфире.
Бронзини повернулся к камере и чуть хриплым, ровным голосом начал:
– Говорит Бартоломью Бронзини. Прежде всего, мне хотелось бы принести американскому народу извинения за...
– На эту ерунду у нас нет времени, – резко оборвал его Чиун. – Скажите им, что опасность миновала.
– Черт побери, все сразу хотят стать режиссерами! – прорычал Бронзини в сторону, но подчинился. – Я нахожусь в студии телеканала К.И.М.А. в Юме, штат Аризона. Чрезвычайное положение в городе отменяется. Японцы уже отступают. Я обращаюсь к правительству Соединенных Штатов и прошу прислать рэйнджеров, морскую пехоту, черт, да хотя бы бойскаутов! Мы заставили японцев отступить. Повторяю, чрезвычайное положение отменяется.
Высоко в небе, гул бомбардировщика становился все сильнее.
– Вы уверены, что эта штука работает? – испуганно спросил Бронзини.
– Не останавливайтесь! – прокричала в ответ Шерил.
– Это не провокация, – снова заговорил в камеру Бронзини. – Самое страшное уже позади. Нам нужна помощь, чтобы покончить с захватчиками раз и навсегда, но жители Юмы уже сражаются на улицах. Город в руках американцев. Все кончено. Главное, постарайтесь не принимать поспешных решений, о'кей?
От рева бомбардировщика задрожали стены, и трое стоявших в студии задрали головы, как будто сквозь толстый потолок можно было разглядеть этот самолет, один из самых грозных во всех американских ВВС.
– Как вы думаете, – сказал Бронзини, может быть нам присесть, и закрыть голову руками, как в детстве?
Всем было не до смеха, но и садиться на корточки никто не стал.
Казалось рев двигателей уже не мог стать громче, но через мгновение он усилился и стал просто нестерпимым.
– По-моему, у нас ничего не вышло, – прошептала Шерил, кусая губы.
– Говорят, – донесся отстраненный голос Билла Роума, – во время взрыва ничего не успеваешь почувствовать.
Все нараставший звук дошел до наивысшей точки и затем начал понемногу стихать.
– Он удаляется, – моля Бога, чтобы это оказалось правдой, проговорила Шерил.
– Радоваться еще рано, – отозвался Бронзини. – Эта штуковина падает довольно долго.
Поползли томительные секунды ожидания. Через пять минут Бронзини шумно перевел дыхание.
– Похоже, фокус нам все-таки удался, – сказал он, до конца еще не веря в собственные слова.