– Поскольку ты, презренный грек, не понимаешь всей несуразности своего поведения, я готов повторить: предводитель японцев предложил сохранить жизнь детям одной из школ в обмен на тебя. Случившаяся трагедия – дело твоих рук.
И если у тебя есть хоть капля собственного достоинства, ты согласишься на это.
– Я не знал, – сквозь стиснутые зубы выдавил из себя Бронзини. – Я понятия не имел, что все так выйдет.
– Ответственность и продуманное намерение – совершенно разные вещи. То, что ты невиновен, очевидно, иначе ты не удирал бы от японской армии. И все же, ты сделаешь так, как говорю тебе я.
– Прошу вас, мистер Бронзини, они всего лишь дети, – раздался голос девушки. Бронзини узнал ее – Шерил, отвечавшая у него за связи с общественностью. – Все считают вас героем. Я знаю, что вы такой только на экране, но, если бы не вы, здесь ничего бы не произошло.
– Хорошо, я согласен, – простонал Бронзини, и боль ушла. Не постепенно, как это обычно бывает, а в одно мгновение, как будто ее не было вовсе.
Он поднялся на ноги и оглядел свое запястье, но на нем не было ни царапин, ни синяков. Бронзини успел лишь заметить, как низенький азиат прячет руки с необыкновенной длины ногтям в рукава кимоно.
– Я хочу заметить, что согласился не из-за боли, – упрямо заявил Бронзини.
– Какие слова ты будешь нашептывать своей совести, твое личное дело, грек, – презрительно скривился Чиун.
– Мне просто нужно было немного привыкнуть к этой мысли, – продолжал настаивать актер. – И, кстати, почему вы все время называете меня греком? Я итальянец.
– Сейчас, возможно, да, но до этого ты был греком.
– Что значит до этого?
– Он хочет сказать, в прошлой жизни, – объяснила Шерил. – Только не спрашивайте меня, почему, но он считает, что в предыдущем воплощении вы были Александром Македонским.
Бронзини недоверчиво посмотрел на нее.
– Бывало, говорили обо мне и кое-что похуже, – сухо заметил он. Большинство американцев считает, что для съемок в очередном фильме я раз в год выползаю из торфоразработок в Ла-Бри.
– Вы простужены? – неожиданно спросила Шерил. – Мне кажется, что вы говорите в нос.
– Откуда тебе знать? – скривился Чиун.
– Она ошиблась! – воспротивился Бронзини. – Но неважно, давайте лучше побыстрее с этим покончим.
Чиун повернулся к Биллу Реуму, стоявшему скрестив на груди руки.
– Девушка остается с тобой, – сказал он. – Если мы не вернемся, я хочу попросить тебя об одной услуге.
– Конечно. Что я должен сделать?
– Если к тому времени, когда все закончится, я не появлюсь, отправляйся в пустыню и отыщи тело моего сына. Ты должен проследить, чтобы он был предан земле со всеми почестями.
– Обещаю.
– А потом ты отомстишь за нас обоих.
– Если смогу.
– Ты сможешь. На тебе лежит печать силы.
И, ни говоря больше ни слова, Мастер Синанджу подтолкнул Бронзини к стоявшему рядом танку.
– Поведешь ты, – бросил он.
– Что, если они просто убьют нас обоих? – спросил Бронзини.
– Тогда мы умрем, – ответил Чиун, – но за наши жизни им придется заплатить немалую цену.
– Здесь я полностью на вашей стороне, – согласился актер, залезая на водительское место.
Чиун с кошачьей легкостью взлетел на броню танка, и, не обращая внимания на открытый люк, уселся в позе лотоса рядом с башней.
Оглянувшись, Бронзини предупредил:
– Вы же свалитесь!
– Следи за тем, чтобы довезти нас, – сурово отрезал Чиун, – а я уж постараюсь удержаться.
Бронзини включил зажигание, и двигатель, который поначалу обиженно чихнул и едва не захлебнулся, в конце концов завелся, и танк двинулся по ведущей из резервации дороге.
– Что, по вашему, они собираются со мной сделать? – проговорил Бронзини вслух.
– Не знаю, – отозвался Чиун. – Но тот, кого зовут Нишитцу, крайне желает тебя видеть.
– Может быть, у него для меня приготовлен японский Оскар, – проворчал Бронзини. – Я слышал, что в номинации «Лучшая роль в фильме, где все посходили с ума» соперников у меня нет.
– Если это действительно так, не забудь пожать ему руку, – посоветовал Чиун.
– Я хотел пошутить, – сообщил Бронзини, и, прежде чем Чиун успел ответить, оглушительно чихнул.
– У тебя и в самом деле простуда, – заметил старый кореец.
– Да, – с кислой миной признал Бронзини.
– Вот, – удовлетворенно кивнул Чиун, и в глазах его появился странный блеск. – Когда тебя отведут к этому человеку, обязательно пожми ему руку.
Запомни это накрепко. Еще не поздно искупить вину за то, что ты, по своему недомыслию, натворил.